«Что пишете?» – спросила интеллигентная петербуржская милиция, ощупывая меня со всех сторон. «Прозу, – сказал я, – очень короткую прозу. В основном про милицию». «А зачем так напились, Дмитрий Анатольевич?» – поинтересовалась милиция, запирая меня в обезьянник. «Для сбора жизненного материала», – сказал я, закинул ногу на ногу, достал мобилу и стал вспоминать, где у нее кнопки. «Э! Э! Куда?» – заволновалась милиция и стала отпирать обезьянник. «Куда-куда, – сказал я грубо. – В союз писателей. В литфонд».
Склонилась милиция кружком над столом, пошепталась и меня выпустила. Я ей на прощание пообещал написать в следующем своем произведении про нее что-нибудь лестное.
Все-таки хорошо быть писателем. Журналиста бы наверняка отпиздили.
И нихуя не отобрали даже – ни тысячу рублей из штанов, ни сто баксов от издательства, ни мобилу, да вообще ничего.
В общем, хорошо-то как.
Особенно хорошо, что книжки моей у меня с собой не было, а то хуй бы отпустили, сволочи.
«У детей в школе празднуют Хэлловин, западные праздники постепенно становятся нашими», – пишут юзеры.
Правильно. Хеловин нужно встречать в макдональдсе. Пить кокаколу, есть макфлури, макчикен и макнагец.
Ровно в полночь Клоун оживёт и всех поубивает. И прилетит гарипотер и добьёт еще живых.
Последними пройдут телепузики, откладывая в свежие трупы личинки из бледных своих яйцекладов.
А всё-таки я думаю, что они нас к сожалению победят.
Таджицкая женщина сидела с грудным дитём на голом асфальте. Второе дитё лет пяти натурально валялось в луже и хохотало. На улице слегка ниже нуля.
И не начнётся у дитя насморк и пневмония. И у таджицкой женщины не отпадут придатки, и нарожает она запросто ещё семнадцать штук таких же взамен пяти убитых.
А наши дети от кондиционера уже инвалиды.
Ненавижу пунктуальных людей, просто ненавижу. Их нужно селить где-нибудь отдельно, подальше от нормальных людей, пусть они там назначают друг другу встречи на тринадцать ноль-ноль и приходят на пять минут раньше.
Однажды давно я нанялся переводить одному английскому банкиру из мирового банка – он раздавал невьебенно льготные кредиты для поддержки малого бизнеса. В городе Джезказгане у него была назначена встреча с какими-то гусеводами на десять часов утра. Мы с ним пришли на встречу за полчаса, а ровно без пяти банкир встал и сказал: «Им это не интересно. Уходим». И мы ушли. Несчастные гусеводы потом два дня рыдали по телефону, но банкир был старобританского киплинговского образца, он еще успел в молодости всю индию истоптать в пробковом шлеме, так что нихуя-то у них не вышло.
Вот в этом и заключается самая главная подлость пунктуальных людей: хочешь получить денежки, работу, заказ – обосрись, но приходи вовремя. Бабушка у тебя померла, машина по дороге сломалась, будильник встал – не ебёт, твои проблемы.
Их не очень волнуют пять минут, им приятно побыть сверхчеловеками. Точно так же как многие люди не курят и не пьют не потому что так уж сильно беспокоятся о своем здоровье, а для того, чтобы морщиться, глядя на всех нас остальных и быть Выше.
И вообще, самые страшные в мире люди – это всевозможные воздержанцы – вегетарьянцы, абстиненты, антисексуалы и правдолюбцы.
2003
Я не люблю Пушкина.
Не знаю, какая детская или юношеская травма стала причиной этого печального моего положения. Скорее всего виновата была кошмарная книга Натальи кажется Долининой про Евгения Онегина. В этой книге каждая, абсолютно каждая строчка этого произведения Пушкина оказывалась исполненной как минимум двумя высочайшими смыслами и всё это подробно разъяснялось. Я читал эту книгу под конвоем своей матушки в течение кажется месяцев двух, по пять страниц в день.
Хотя надо сказать, что и в раннем детстве я совсем не любил сказок Пушкина, и когда в программе мультфильмов вместо нупогоди показывали какую-нибудь сказку про золотого петушка, то считай всё – пропала программа мультфильмов.
С тех пор я прожил с этим изъяном довольно много лет, не очень от него страдая, и думаю проживу ещё некоторое время, но иногда он всё же даёт о себе знать.
Например, прошлым летом я вместе с разными писателями путешествовал на корабле на остров Валаам. До острова мы так и не добрались, впрочем, и корабль наш встал навеки у самого входа в бушующее Ладожское озеро.
Где-то ближе к полуночи мы, уже изрядно набеседовавшись о литературе, зашли в кают-компанию, она кажется так называется. Там разумеется выпивала группа знакомых литераторов, и мы к ним подсели. За столом было весело, рассказывались различные морские байки, неморские байки, ну в общем всё как положено у маститых литераторов. Я тихо пил свою водку, баек не рассказывал, и вдруг кто-то по какому-то поводу упомянул, что вот, мол, а Горчев не любит Пушкина.