Я навсегда тобою ранен...

– Не узнаю тебя, душа моя, – поддержал Риту Мурзин. – Как быстро ты изменилась, обретя чужой пистолет...

– Заткнись! – нервно взвизгнула Стелла.

В рядах попутчиков зрели страх и нервозность. Люди суетливо задвигались. Стелла спрыгнула с возвышения, перекрывая кому-то дорогу.

– А ты куда собралась, кретинка?... Живо наверх! И ты, Олежка, тоже...

Она подталкивала безоружных в спину. Куницын передернул затвор, но повторно стрелять не решился. Опасное занятие – не понравится местным духам такое непочтительное отношение к тишине, посыплется сверху какая-нибудь гадость...

– Да нет, я, кажется, попал в него...

– А чего ж тогда не всплывает? – выкрикнула Стелла. – Где он, твой покойник?

– Ну, не убил сразу! – в ответ вскипел Куницын. – Физику учила – погруженных в воду тел? Вот кабы сразу прикончил, он бы тут же всплыл! А так успел наглотаться и с полными легкими пошел ко дну... Чего мы тут выпендриваемся, подруга? Двигать надо. А ну, фыр за мной, кладоискатели хреновы!

Пальцы на конечностях онемели. Я держался из последних сил, борясь с судорогой. Упасть на воду – значит, издать всплеск. Но четверо уже тянулись по возвышению в колонну по одному, пропадали в черном проеме. Последней испарилась Стелла. Но через несколько секунд вернулась, выставила обострившуюся мордашку. Колючие глазки шныряли по пространству. Косая гримаса кривила и без того искаженное злостью лицо. Женщина пропала. Спокойствие, сказал я себе, еще не время. Томительно тянулись секунды. Десять... двадцать... Что-то шоркнуло в далеком проеме, снова появилась женская голова, «облагороженная» черным стволом. Пальцы сводила судорога. Они разжимались. Последнее усилие... Женщина тоже торопилась. Недосуг ей тут было со мной возиться – жажда открытий звала. Она скрипнула зубами и кинулась догонять компанию.

Я разжал пальцы, не в силах выносить эту пытку, и с зычным всплеском ушел под воду...

Такое состояние, словно голову надували насосом. Глаза вот-вот выскочат от боли. Я вынырнул, прижался к стене и, плавно водя руками, еще не зная, что мне делать, поплыл в гущу мрака. Я должен был вернуться ко входу, выбраться из проклятой пещеры, а там уж действовать по ситуации. Но просто не было сил проплыть эти пятнадцать метров. На что я рассчитывал? Очевидно, на то, что произошло: левая рука ушла в пустоту! А через несколько секунд я понял, что наткнулся на коридор, заполненный водой. Вариантов не было: я свернул налево, остро чувствуя, что если не упрусь ногами во что-то твердое, то отправлюсь в вечность раньше, чем планировал. И тут же ударился ногой обо что-то монолитное, едва не свернув большой палец...

Под ногами был твердый пол! Возблагодарив Господа, я сделал передышку, начал ощупывать, куда же меня теперь угораздило попасть. Темнота – хоть глаз выколи. Над головой пустота, потолок где-то выше, вода стоячая, затхлая. От стены до стены метра полтора. Стены скользкие, выщерблены, холодом от них веет...

Сделав несколько шагов, я обнаружил, что иду в горку – вода уже по пояс, по колено, по щиколотку... Зажигалка не срабатывала. Я выбрался на сухое пространство, уперся в стену, сообразив, что попал в поворот. Пошел, осторожно выверяя шаги, прижимаясь к стеночке. Проход извилистый, змеистый – что-то мешало речным водам, точившим в древности этот камень, протекать прямолинейно. Коридор поворачивал направо...

Через несколько шагов в мозгу сработал локатор – не сужается ли проход? Необъяснимое ощущение. Вытянув руку, я убедился, что так и есть – стена приблизилась. Поднял руку – потолок совсем рядом...

Пространство сужалось под конус. Пришлось нагнуться, опуститься на корточки, а потом и вовсе сделалось тоскливо, когда передвигаться пришлось на локтях, да еще без воздуха. Пора было возвращаться, сделать последний заплыв на волю, пока обстоятельства не против, но я упорно карабкался дальше. Почему я вбил себе в голову, что все полости этой странной горы должны смыкаться?

Я не поверил своим глазам, когда увидел впереди рассеянный свет. А когда подполз ближе, различил голоса...

Я выполз из норы и попал в компанию корявых сталагмитов, торчащих из пола, как колючки из ежа. Пространство озарялось тусклым светом, проходящим через трещины в скале. На дне ромбообразного «амфитеатра», к которому я подполз, петляя между выростами, был еще и электрический свет! Блуждали огни фонарей...

– Господи, неужели мы нашли?... – голос Стеллы дрожал от волнения, сбивался на истерические нотки.

– Это золото? – робко вопрошала Рита. – Но почему оно... такое зеленое?

– Сама ты зеленая, – хихикал Мурзин. – Оно лежит здесь пятнадцать лет, это плесень... Слушайте, а кто-нибудь знает, золото окисляется?

– А почему такие маленькие бруски?

– Глупая, это мерные банковские слитки высшей пробы. Максимальный их вес – килограмм. И эти, кстати, килограммовые... Мать честная, один такой слиток – полтора миллиона рублей...