Я мыслю, значит, я существую

Медлительные пальцы стали вести себя иначе. Один из отростков поднялся вверх и, словно плеть, с огромной скоростью пронесся по воздуху и обмотался вокруг головы Фёдора. Несомненно, палец целился в его бычью шею, но Фёдор успел наклонить голову и подставить подбородок, чтоб защититься, подобно тому, как в борьбе защищаются от удушающих приемов. В ПТУ Кошкин занимался борьбой не один год и знал все эти защитные действия. Следующий палец с такой же скоростью метнулся к Ласкину и обмотался вокруг его больной руки поверх гипса. Вася взвыл от боли и попятился, пытаясь высвободиться. На входе появился черный силуэт человекоподбного создания. Оно вальяжно стояло, опустив руки, из концов которых на пол свисали эти ужасные пальцы. Теперь уже существо орудовало ими не на ощупь.

— Прыгай в окно, — невнятно промычал Фёдор. Голова его была оплетена… рот, нос, глаза… всё было уже перемотано. Ласкин с воплем вырвал руку из гипса, оставив его в тисках смертоносного отростка демонического создания. Создание так и стояло неподвижно в дверях и наблюдало, руководило процессом экзекуции и умерщвления.

Ласкин снова подбежал к Феде, но Кошкин был уже полностью перемотан пальцами. Свет с окна падал на Федю, и Вася увидел, что один из пальцев уже проник в живот Фёдора, копошился там, внутри, а кровь вяло сочилась из маленькой ранки. Ласкин замялся на несколько секунд, думая, что можно сделать, но понял, что Кошкина уже не вытащить. Если он сейчас не сбежит, то он тоже погибнет страшной смертью. Федор шипел и стонал, продолжая сражаться. Он держал в руках нож. Пытался нащупать на своей второй руке пальцы, чтоб срезать их и высвободить её, но вслепую никак не мог прицелиться. Ласкин залез на подоконник, сел, свесив ноги, и спрыгнул.

23. Небесная механика извращённого мира

Ласкин стоял на траве возле здания школы. Он стиснул зубы от боли в руке и издал тихий стон, потом оглянулся и посмотрел вверх, на окно, откуда только что спрыгнул. Алёна сидела на земле на корточках, запрокинув голову назад. Мишка подошел к отцу и обнял его. Сверху из класса раздался грохот, а следом крик Фёдора. Крик становился всё тише, казалось, он удаляется…

Вскоре всё стихло.

— Он умер? — Миша шмыгнул носом. Слеза покатилась по его щеке.

Ласкин опустил глаза. Виновато. Хотя вины его в этом не было, но он понимал, что убежал в тот момент, когда Федя был жив.

— Надо уходить, — сказала Алёна.

Казалось, Вася не услышал её. Он думал о Фёдоре, который только что спас их всех от страшной смерти.

— В дом или к выходу? — спросила девушка.

— Не знаю, — Ласкин стонал, прижимал руку к груди, — я не могу думать в такой ситуации. Не могу! Почему же всё так сложилось… почему?! Почему именно с нами?! Именно тут, в нашем маленьком, никому неинтересном и ненужном Потерянном?! Почему не где-то в другом месте?! Почему не с другими людьми?!

— До леса два километра. Их можно пробежать за десять минут, — холодно произнесла Алёна.

— Я не смогу, — Вася встал на колени и аккуратно лег на бок, — мне не верится, что теперь и Феди больше нет…

— Пап, вставай, прошу тебя, — произнес Миша.

— Тогда в дом, — Алёна поднялась.

— Да, сейчас, сейчас… — Ласкин поджал ноги к животу.

— В ваш? Как и планировали? — спросила Алёна.

— Да. Секунду… мне надо немного… я не знаю… наверное, полежать… надо немного полежать… что-то мне нехорошо…

Оглядевшись, Алёна осознала, что здесь, в этом туманном дворе, где видимости хватало лишь до забора, находящегося в пятидесяти метрах, они сейчас уязвимы, как никогда раньше: капитан мертв, Кошкин мертв, Ласкин ранен, да и явно не в себе, оружия нет даже холодного, фонаря нет, ко всему прочему, с ними теперь еще и ребенок. Когда начнет темнеть? Неизвестно. Когда встанет Лампа? Неизвестно.

— У вас воды нет? — спросил Мишка.

— В доме есть. Там попьем, — ответила Алёна.

— Всё, вставай, — девушка подошла к Ласкину.

— Да, сейчас. Мне… очень плохо… крутит…

— Я не смогу тебя поднять. Но нам надо или бежать к проходу, или укрыться. Бежать ты не можешь. Тогда пошли в дом. Вставай, Вася!

Кое-как Ласкин сел и блестящими, воспаленными глазами, с черными мешками под ними, посмотрел на сына. А потом резко повернулся в сторону и его начало тошнить. Ласкина рвало несколько минут. Он давился и кашлял. Даже когда в желудке ничего не осталось, рвотные позывы продолжали накатывать. Алёна вертела головой по сторонам, опасаясь, что на Васины звуки может прийти кто-то из неспящих, незастывших.

— Уф… — произнес он, стоя на коленях и упираясь одной рукой в землю, — кажется всё.

— Идти сможешь? — спросила Алёна.

— Да. Переждем Лампу в доме, а потом идем к проходу, — с трудом произнес Вася.

* * *

Они шли по школьному двору обратно к дому, где были чуть более часа назад. Ласкин еле-еле перебирал ногами, а Мишка поддерживал его — шел сбоку, обняв одной рукой за поясницу, давая возможность опереться на себя.

— Смеркается, — сказал Вася, — видите?

— Да, — ответила девушка, — почему так быстро? Сколько тут вообще могут длиться сутки?