Я. Люди. События. История вторая (СИ)

Будучи студенткой ХАИ, выскочить замуж не проблема, там статистика иная, чем на экономическом, девчачьем.

Вскоре, уже после первого курса, так и вышло. Ритка выскочила замуж. И не за своего брата-студента, а за молодого доцента. Я не удивлен, Ритка девушка привлекательная и неглупая. Знает, чего ждет от жизни. Поставила перед собой цель и уверенно к ней пришла.

О ее свадьбе я узнал от своего друга Пионера, Артура Барабанщикова, который уехал учиться в столицу там и засел. У него на роду написано быть ученым. Рад за него - в двадцать три защитил кандидатскую.

Артур случайно столкнулся с Риткой в Москве. Она познакомила его с мужем, с доцентом, молодым да лысым. Спросила у Артура обо мне. Новость о моей холостяцкой жизни ее порадовала. Ритка всегда была ревнивой: если ни ей, то никому.

Я нисколько не жалею, что не женился на Маргарите Державиной. Не верю, что первая любовь может растянуться на всю жизнь. Первая любовь обязана оставить на сердце шрам - как при инфаркте. Человек живет с этим "инфарктом" и всегда о нем помнит, бережет воспоминания, которые не перетекли в повседневную жизнь с ее бытовыми неурядицами и глупыми проблемами. Первая любовь - это как божество: помнишь, почитаешь, преклоняешься. Вспоминаешь и на душе становится светло и радостно, немного грустно. Грустишь не по любви, по тому беззаботному времени, которое совсем не казалось беззаботным - сложным казалось... Да, часто "делали из мухи слона", были наивными детьми, но считали себя ооочень взрослыми, а родителей - полными кретинами - ничего они в нашей жизни не смыслят. Где им - глупцы!

Как в известном анекдоте: чем я становлюсь старше, тем становятся умнее мои родители...

В общем, с Ритой мы разобрались. Вернемся на минуту в лето семьдесят восьмого года, на сельхозработы.

Инна Пархоменко была ужасно конопатой, ужасно рыжей и ужасной хохотушкой. Ладненькая, складненькая, миленькая, с чувством юмора.

Звучит пошло - но ее зеленые глаза меня сразили. Не сразу, через три дня пребывания в колхозе, когда я устал думать о Ритке и начал присматриваться к моим сокурсницам.

В тот день Инна трудилась на соседней полоске. Успевала отсекать верхушки лука, бросать в мешок, отпускать искрометные шутки. На меня она показательно не обращала никакого внимания. На нее обращали внимание все - и девочки, и мальчики. Кроме меня, печального Пьеро. Вокруг только и сыпалось - Инна, Инночка, Иннуська.

Так я узнал, что рыжеволосую заводилу зовут Инна.

Вечером я отказал себе в привычном удовольствии поваляться на кровати с книжкой, вышел на улицу и присел на скамейку. Народ танцевал под Пугачеву - "Лето, ах лето, лето красное звонче пой, лето, ах лето, лето звездное будь со мной".

Лето, проведенное за сдачей выпускных экзаменов, а потом и вступительных экзаменов, незаметно подошло к логическому завершению - календарь отсчитывал последние денечки августа. Я вновь загрустил, собрался вернуться к книжке, но быстрая музыка сменилась медленной, ко мне подошла Инна и сообщила:

- Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

Сообщила громко - для всех дам. Дамы тотчас расхватали кавалеров.

Инна официально назвала себя - Инна Пархоменко, я себя - Роман Хруцкий. Оказывается, мы сдавали вступительные экзамены в одной с ней группе, но она меня запомнила, а я ее нет.

За последний год школы я сильно вытянулся, мой рост достиг сто восемьдесят пять сантиметров. Макушка Инны касалась моего подбородка. Чтобы я мог ее услышать в грохоте музыки, пришлось наклоняться. Губы Инны щекотали мне щеку, что меня очень веселило.

Рита Державина, как Снегурочка, растаяла и превратилась в облако. Нет, не забылась, отошла на второй план...

Мы встречались с Инной три года, планировали пожениться по окончании университета. Но после третьего курса Инна уехала на практику вместе с еще тремя нашими сокурсниками в город Тихвин Ленинградской области. Я остался проходить практику на кафедре. Из Тихвина Инна вернулась другим человеком. Не стала юлить, сразу призналась - разлюбила. Меня разлюбила, полюбила моего приятеля Викентия Яковлева. Все по-честному. Неожиданно, прямо скажем.

Через полгода Инна стала Яковлевой. К окончанию университета у нее был большой живот, через два месяца она родила двойню - мальчика и девочку. Мальчика назвали Ромой, в мою честь, девочку - Оксаной, в честь бабушки Инны, Героя Советского Союза, прославленной летчицы.

Я продолжаю общаться с Яковлевыми, больше с Кешкой, конечно. В присутствии Инны ощущаю неловкость, как будто не она меня бросила, а я ее, как будто я женился на ее подруге, а не она вышла замуж за моего приятеля Викентия.

Люблю ли я Инну до сих пор? Уже не люблю. Но любил, пусть и сдержанно, без итальянских страстей, что задевало эмоциональную Инну. Кто-то из нас двоих должен быть "тормозом". "Тормозом" был я.

За время нашего трехлетнего общения, Инна постоянно признавалась мне в любви, брала инициативу в свои руки, и постоянно требовала ответных признаний. Я отвечал:

- И я тебя люблю!