Я люблю время (Сказка-ларец)

— Ну тогда отключи этот шанзон, клиент добром тебя просит! Он такой же наш, как твой 'газон' — 'шаттл'! — Парнишка недоумевает абсолютно искренне, он уверен, что приблатненную эстраду не любить просто невозможно, если ты не лох и не приплющен головою, но обещано щедро — Филарет явно решил не давать пощады казенному бюджету — и они помчались на острова, не на частнике даже, а на такси, с шашечками-ирокезами на крыше, с зеленым (но красным) огонечком в верхнем углу переднего стекла, со счетчиком, который обрадовался нежданным простакам и часто-часто залопотал что-то злорадное своему хозяину-таксисту, либо очень смешное, поскольку тот улыбался всю дорогу и в пассажирские разговоры не лез. Радио он выключил вовсе, раз оно им не нравится, а резкий отзыв Филарета о любимых радиочастотах никакого видимого воздействия на него не произвел — пассажир очень разный бывает, и почти у каждого прибамбас на извилинах.

— Все, дальше дороги нет. Вот вам ваши острова.

— А почему? Дорога же ровная? Нам вон туда надо? Во-он туда? Да, Филя?

— Кирпич.

— Что? Где кирпич? — водитель дисциплинированно смолчал, но все-таки не выдержал, развернулся, чтобы не в зеркальце, по живому разглядеть красивую, но такую любознательную девушку.

— Спасибо. Все, все, спасибо! — Фил повел пальцами, показывая, что сдачи не надо и первым полез из машины.

— Вилечка, а все-таки…

— Вот, видишь знак, красная толстая горизонтальная полоска внутри жестяного круга на металлическом шесте? Это и есть 'кирпич'. Знак, запрещающий водителю дальше двигаться в требуемом направлении.

— А-а… Вот этот вот?

— Так точно, мэм. Вот этот. Он придуман специально, чтобы в самый неподходящий момент отравлять жизнь благородному автовладельцу и низвергать его в презренное сословье пешеходов.

— А почему нельзя? Дорога же асфальтовая? Здесь можно, а…

— А там нельзя! Вы двое, Велимир и Светлана, господа коллеги! Попрошу вашего внимания и тишины, будьте так любезны.

— Я весь внимание, о, наш бизнес-повелитель!.. Мы все — весь внимание!

— Мы на Крестовском острове. Наш путь не так чтобы строго очерчен, но ведет к стадиону, окрестности которого мы попробуем обойти и, насколько это будет в наших силах, тщательно осмотреть на предмет следов, могущих приоткрыть нам завесу тайны над гибелью одного нашего товарища.

— Не брат он мне, а…

— Нашего коллеги. Да? Одного нашего коллеги. Предупреждая вопросы с мест: я не знаю, что мы точно собираемся искать. Лучше всего бы — папку с нужными нам документами и подписями. Но это уж как получится.

— Ой, точно! Вот было бы здоровски папочку найти! — Девушка даже подпрыгнула на месте от своего предположения.

— Безусловно! Однако, Света, твой восторг преждевременен, хотя и понятен.

— Это да… — Девушка вздохнула, потянулась было к сумочке (за зеркальцем — дружно ощутили мужчины), но не осмелилась и засунула ладошки в тесные карманы джинсов.

— Так, все-таки, Филечка, что же нам искать?

— Гм… Нечто такое, что любому из нас может показаться необычным, странным, либо привлекающим внимание.

— И вот эти четыре мачты с прожекторами?

— Гм… Почти да. Что-нибудь такое — это я уточняю, друзья мои, делаю поправку — то, что не характерно для этих мест, то, что раньше не встречалось, а вдруг появилось, и тэ дэ, и тэ пэ… Вил!

— Здесь!

— Я рад, что тебя перебил и подавил в зародыше дурацкие проявления твоего идиотского чувства юмора. Неуместные, намекну, проявления, но ты, пожалуйста, не обижайся на слово 'неуместные'. Придраться бесполезными вопросами можно к чему угодно, постарайся же конструктивно, я тебя прошу.

— Усвоил. Вместе будем ходить-бродить, или разобьемся поодиночке?

— Ой, нет, нет! Только не это!..

— Вместе. Светик, ти-хо. Мы тебя никуда одну не отпустим и не оставим, будем ходить втроем, а глазеть в разные стороны. Скажем, я прямо, ты направо, а Вилли налево. Или даже так, чтобы не напрягаться где не надо: каждый из нас смотрит в своем направлении — но не исключительно, а, как бы, желательно, не строго. Все готовы, всё понятно?

— Да.

— Да.

— Вперед. Забираем правее, но не вдруг, не по траве-мураве, а по утоптанной дорожке, что берет свое начало вон за той мороженицей, к которой мы обязательно подойдем. Кому какое?

Выбор остужающих лакомств, хранимых в холодильном сундуке, неожиданно оказался невелик, но, после нескольких неудачных попыток, все трое оказались с мороженым в руках. Света выбрала вафельную трубочку, Велимир эскимо, а Филарет почему-то захотел дешевейшее мороженое в стаканчике, даже не крем-брюле.

Так они шли и шли вперед, пока, наконец, не добрались к подножию стадиона. Мужчины слопали свои порции практически с равной скоростью, еще и мороженица не исчезла из поля зрения, а Света терзала несчастную трубочку долго, сначала слизывала шоколадную глазурь, потом мороженый полушарик над вафельными боками…

— А если мы взяли тебе хотя бы детское, трехлитровое, ведерко с мороженым? Ты бы и до вечера не управилась!

— Ведерко? Это ты так шутишь, да?