Я люблю Вегас

– Энджел, – Луиза строго посмотрела на меня, – тебе необходимо с ним поговорить и прямо сказать, какие мысли роятся в твоем крошечном мозге. Не ограничивайся невзначай брошенными намеками в надежде, что он уловит и все поймет. Что ты ему сказала?

– Что мне нужна новая виза.

Это была правда.

– А чего не сказала?

– Что я не подхожу ни под одну категорию тех, кому дают визу, а без нее меня в два счета вышвырнут из страны.

– То есть ты фактически с ним еще не говорила?

Как ни противно, это тоже было правдой.

– Отчего же? – весело соврала я. – Мы все время говорим.

Конечно, блин, мы не обсуждали это. Я думала о разговоре и пыталась завести беседу, но с самой вечеринки у Дженни Алекс либо спал, либо где-то шатался. Вряд ли стоило, сунув голову за дверь спальни, с веселой улыбкой выпалить: «Ой, дорогой, я еду в Вегас, а по возвращении у нас будет малюсенький разговор о том, как через четыре недели меня депортируют».

– Алекс не выносит принуждения, – попыталась оправдаться я. – Он только хочет знать, что все будет в порядке. Значит, все так и будет. Он сказал: «Поговорим об этом после Рождества». Нет смысла сейчас его волновать. Ему знать не обязательно.

– По-моему, ты пытаешься сказать, что это ты не выносишь принуждения, – отозвалась подруга. – Что будет, если тебе не дадут визу?

– Тогда мне конец.

– О, Энджел… – с досадой покачала головой Луиза, – Да, тебе хана. Давай уже возвращайся.

– Согласна, мне хана. – Высунутый язык – нормальный взрослый ответ, правда же? – Алекс всегда получает гастрольные визы и, видимо, не считает это большой проблемой. Честно говоря, я намного меньше волновалась до его отъезда в Японию, не сомневаясь, что работа обязательно подвернется прежде, чем начнутся проблемы, но вот…

В животе что-то резко оборвалось – как упавшая в пруд морская свинка.

– Знаешь, это мало поможет, но я верю, что у тебя все будет в порядке, – произнесла Луиза, сверкнув улыбкой, поддерживавшей меня в трудных ситуациях двадцать восемь лет. – Ведь речь идет об Энджел, которая неожиданно переехала в Нью-Йорк и поселилась там совсем одна, об Энджел, встретившей столько классных подруг, к которым я безумно ревную, об Энджел, на чью сумку я променяю любимого мужа. Так и знай, он весь твой, если согласишься.

– Ты не отдала бы мне Тима за сумку, если бы увидела ее сейчас, – сказала я, мрачно поглядев на потертую торбу, печально лежавшую на диване. – Да и не поможет тебе «Марк Джейкобс» с ночным кормлением.

– А Тим поможет? – саркастически осведомилась подруга.

– Убедительно, – признала я.

На компьютерном экране роскошная, сияющая Луиза обкусывала уже неровный ноготь.

– Эндж! – Она зажала рот рукой.

– Лу?

– Я очень боюсь заводить ребенка.

– О, замолчи! – Мне захотелось ее шлепнуть. – Ты будешь лучшей в мире мамочкой. С чего это у тебя сомнения?

– Ну, это… – Она быстро оглянулась назад, проверяя, что горизонт чист, и подалась к глазку веб-камеры. – Помнишь, как в школе я уронила в пруд морскую свинку?

– С Луизой говоришь? – Алекс, взъерошенный после дневного сна, вошел в гостиную в одних трусах и старой футболке с «Лед Зеппелин». После недавнего перелета и смены часовых поясов он спал когда попало. На секунду он остановился, прикидывая, как пройти через эпическую гору журналов, стикеров и маркеров, разбросанных по полу. Вместе с растущим беспорядком росла моя уверенность в получении визы, и, Боже, что за бардак царил в комнате! Вырванные страницы с выходными данными журналов, каракули моих пробных заголовков и целый сонм обведенных кружочком пар обуви, которые мне, конечно, работу не найдут, но эффективно мотивируют.

Через пару секунд он сдался, поцеловал меня в макушку и потопал к елке. Я вздохнула. Алекс дома всего пару дней, а конфет на елке почти не осталось. Я пыталась намекнуть, что леденцы с елки не едят до Рождества, но у него были железные аргументы: в мусорном ведре он видел два пустых шоколадных рождественских календаря от «Кэдбери» и целый ворох оберток от шоколадных елочных игрушек. Что ж, придется докупить полосатых леденцов. Доллар девяносто девять центов из принципа возьму из суммы на подарок Алексу.

– Да, – сказала я, закрывая макбук. – Не могу поверить, что она ждет ребенка. Она сама еще как маленькая.

– Люди все время рожают детей. – Он зубами сорвал обертку с сахарной вкуснятины зубами, на цыпочках прошел по моему «офису» и присел рядом. Как хорошо, что он дома. Настолько хорошо, что в животе защекотало и на язык просилось умильное «я тебя люблю». В животе лучше щекотка, чем леденцы, – меньше калорий. – С ней все хорошо?

– Да, – кивнула я. Мне казалось очень странным, что два таких важных для меня человека до сих пор не знакомы лично. – Завидует, что я лечу в Вегас без нее. А по-моему, все честно: ребенка-то она тоже без меня завела.

– Ну, с этим ей твоя помощь не требовалась, – засмеялся Алекс, положив голову на диван и глядя на меня. – Тебе разве мама не рассказывала о пчелках и цветочках?

– Конечно, нет. В свое время я считала ее ханжой, но теперь склоняюсь к мысли, что она была под кайфом и ничего не запомнила.