Я люблю тьму [СИ]

— Не надо никуда звонить.

Бабуля повернулась медленно, как заржавевший робот. Сбой программы, восстание рабов! Обычно я боялась этого взгляда. С таким смотрят на лабораторную мышку, прежде чем вколоть ей что-нибудь потенциально ядовитое. А сейчас — не страшно. Смешно даже.

— Ты что-то сказала?

И правда, вот уж новость-то! Всю жизнь немая была, как Герасим, тот, с Муму который, а тут — раз! — заговорила!

— Не надо никуда звонить. Я не хочу стричься.

Она ещё не сказала ни слова-только открыла рот, собираясь выдать привычные аргументы, а я уже знала, что она скажет, до последней буковки. Как магнитофон, на котором кто-то в нужный момент включает заготовленные фразы.

— Ты на себя-то посмотри! Чистая кикимора. С такими волосами только проститутки ходят!

Ну естественно, ведь знаменитой актрисы рядом нет, можно и проституткой обозвать. Смешно, так смешно, что тяжело держать внутри — хочется долго смеяться в голос, смеяться, пока не лопнешь. Всё одинаково? Как бы не так! Чужой — не мой голос вырвался из горла, выдав невозмутимо — хамское:

— Только проститутки?! О’кей, бабуля, встретимся на панели!

— Да как ты… Виктория, немедленно вернись!

Я защёлкнула задвижку в ванной. Задохнуться тут сложно, выключатель внутри — пусть попробует меня выкурить! Что она мне сделает? Ударит?! Нефиг уважать такую старость. Долбану в ответ.

А потом я всё — таки засмеялась, с каждым новым взрывом хохота откидывая наползающий страх. Всё ведь просто. Так просто! Почему я раньше даже не думала, что можно взбунтоваться? Что она, меня на куски разрежет и Руське скормит?!

— Виктория, выходи сейчас же! — ручка дёргалась как сумасшедшая, хлипкая дверь тряслась. Давай, ломись, попробуй зайти — я посмотрю, что ты можешь! Разорёшься? Потребуешь валерьянки? Начнёшь по знакомым рассказывать, какая я дрянь? Да ты всё это и так делаешь!

Нет проклятых воплей, ничего нет. Только моё отражение — улыбающееся, с лихорадочно горящими глазами и длинными, слегка завивающимися волосами, опускающимися на плечи. Вот бы отрастить их ещё больше — как у той девушки с картины. Тогда я и правда, наверное, стану на неё похожа.

— Виктория!

Я заткнула уши и посильнее включила воду.

Глава XV Спектакль

Разумеется, из ванной пришлось выйти. Хорошо устрице — как заныкалась в ракушку, так и сидит всю жизнь. Увы, люди не устрицы.

Спасение пришло неожиданно: градусник показал тридцать восемь и два, после чего спонтанный бунт тотчас отнесли к побочному эффекту от непринятого лекарства. Весь вечер бабуля, упакованная в резиновые перчатки с медицинской маской и оттого похожая на какого-нибудь сумасшедшего учёного, пичкала неразумную внучку с лопаты таблетками. Вопрос о стрижке пока больше не поднимался: уходя спать, сумасшедший учёный буркнул что-то вроде «Сходим к Эле, когда поправишься».

А потом в комнату явилась Руська, села рядом с кроватью и принялась пронзительно мяукать. Если б не снотворное, бабуля примчалась бы и умилилась — как же, переживает киса! На самом-то деле знает, гадина, что от её воплей голова вот — вот треснет. Это она нарочно. Сволочь пушистая. Так, мысленно желая Руське подавиться языком, я заснула.

Сны, как им положено, снились. Правда, какие-то дурацкие, слишком настоящие. Вот я совсем мелкая, и бабушка за руку тащит меня в огромный супермаркет, похожий на блестящую стеклянную коробку — надо купить хорошей девочке на день рождения новую юбочку. Знаю, знаю, что будет дальше — мозг, не вспоминай! А будет укоризненный, тяжёлый взгляд бабули на выбранную фиолетовую юбчонку с блёстками:

— Виктория, у тебя совершенно нет вкуса! Что за цыганщина!

В подарок торжественно вручат типичную школьную юбочку — чёрную, в складку. К чему сны — и так помню, как сидела и зло смотрела на мерзкую юбку. Я не могла тогда злиться на бабушку — и злилась на ни в чём не повинный предмет гардероба, придумывала, как на ближайшей же прогулке порву, испачкаю, да хоть тайком выберусь на площадку и суну в мусоропровод. А потом решила: баба Света расстроится, нужно быть приличной девочкой.

Чёртова юбка до сих пылится на дальней полке шкафа.

Проснувшись, я долго пялилась то по сторонам, то в потолок. Хоть бы что-то изменилось — да пусть даже конец света! Увы, Апокалипсис не торопился в наши края. Руська уже свалила к бабушке. В окно норовили втиснуться тяжёлые тучи. Ей — богу, как толстые тётки в метро, таранящие с разбегу толпу и распихивающие попавшихся на пути жалких смертных жирным задом. И не поймёшь-то ли поздняя ночь, то ли раннее утро. Стучит в окно извечный ливень — тук — тук, тук — тук…

Ненавижу осень.

Снова сны, сны, новые и новые: налетают друг на друга, слипаются в комья — попробуй отдери! Тянутся, тянутся — чистая жвачка. Потом донёсся откуда-то звонок в дверь, и приторный голосок Катеньки:

— Здравствуйте, Светлана Николаевна! Можно к вам?

— Конечно, конечно, — так и представляю, как бабуля величаво кивает, пропуская проклятую подлизу. Увы, уже не сон — иначе бы я предпочла проснуться.