Я люблю тебя, Калькутта!

Выехал я 5-го, в 6 утра, с вокзала Хоура. Впервые ехал в индийском поезде, причем один — фотограф Шотто Шен (Сатья Сен) опоздал и приехал лишь через день. Вагоны такие же, как в Европе, только никакого постельного белья не выдают даже в I классе, индийцы возят с собой сак с собственным бельем. Но ехать было всего пять часов, поэтому на первый раз я обошелся. Непривычен для европейца специальный отсек с душем, совсем нелишний, так как днем солнце накаляет вагон почти докрасна и он становится чем-то вроде шашлычницы на колесах.

В 12 часов дня я уже стоял на раскаленной платформе городишка Дханбад и, чувствуя, как от жары плавится голова, с отчаянием думал, что делать дальше. К счастью, приехала машина за зубным врачом, также прибывшим из Калькутты (и только накануне вырвавшим у Маши зуб), и мы покатили по безводной, выжженной, страшно неуютной бихарской равнине. Реки стояли без воды, являя небу растрескавшееся дно, на деревьях висели серые от пыли, жестяные листья. Проехали городок Час — главное место бокаровских экскурсий, почти Большая земля, куда выезжают за покупками. Через два часа показался поселочек в чистом поле: красные двухэтажные виллы (каждая на четыре семьи), клуб, бассейн, столовая на 100 человек. Это и есть так называемый тауншип (городок), где живут советские специалисты и их семьи. Меня поселили в пустой квартире № 1 на краю старого сектора — «шакаловки», как здесь говорят, у самой изгороди, за которой стелется все та же степь. Есть кондиционер, пахнет давно брошенным жильем, в кухне — гора пустых бутылок. С 12 до 3 городок и завод вымирают — сиеста. Я вздумал, не отдыхая, выйти прогуляться и очень об этом пожалел — ошеломляюще горячий ветер прожигает насквозь, нечем дышать, сердце отказывается работать.

Когда жара спала, я представился начальству и пошел на конференцию ИОКО. В огромном шатре-пандале собралось несколько сот человек — индийцев и русских. В честь митинга пандал был выдержан в цветах национальных флагов двух стран: оранжевом, белом, зеленом и красном. Конференция продолжалась до темноты. В президиуме сидели почетные гости — делегация из Киргизии.

6 апреля. В воскресенье работать не пришлось, все начнется завтра. Столовая — на пригорке, метрах в трехстах от моего пристанища. Ходят сюда в основном холостяки и командированные: 80 —100 человек из 1800, живущих в тауншипе. Еда обычная, общепитовская — щи, котлеты, каши. Зато хлеб чудесный — пышные, круглые караваи, пекут его сами. По утрам и вечерам на всех столах — пышки из странной серой муки. Повар-индиец, которого все зовут Саша, философски замечает, выглядывая из своей «амбразуры» (по-русски): «Ай, мука нехороший». — «А где хорошая, Саша?» — «Хороший в Калькутта на черный рынок покупай».

После завтрака — бассейн, огромный, голубой, единственное спасение от испепеляющей жары. Для детей — особый «лягушатник», кишащий малышней. Собираются строить еще один бассейн — все-таки 1800 человек. Прямо над водой — репродуктор, очень чисто передающий последние новости Московского радио. Только что сообщили о смерти Чан Кайши.

Побывал я и в «базарном» уголке — сарайчике, где в двух углах индийские торговцы, безбожно завышая цены, продают фрукты и овощи. В третьем углу продаются сувениры и парча, рулонами по 50 —100 метров. И ведь берут, берут по нескольку рулонов и тащат на родину! А в четвертом углу, неподалеку от арбузов и баклажанов, знаменитый Кумар из Калькутты держит филиал своего ювелирного магазина, что на Чоуринги. Больше здесь покупать нечего.

На горячем и сухом ветру (сегодня +40 в тени) шелестят эвкалипты, если не приглядываться близко — совсем как березки, листва набок. Городок пуст — все сидят у кондиционеров. Я поехал с киргизской делегацией на искусственное озеро в нескольких километрах от городка. Оно красивое, зеленое, с рыбой, вода идет из водохранилища за 45 километров. Отсюда подается питьевая вода в городок и на завод. На горизонте сквозь струящееся марево возникает гигантским призраком завод — трубы, домны, корпуса. Завтра поеду туда.

Вечером все выползают на прогулку. Выполняя строжайшее указание дирекции, днем все носят черные очки и головные уборы. Вечером очки снимают, но головы все равно покрыты. У мужчин — белые полотняные кепочки, у женщин — замысловатые сооружения из модных материалов, в том числе из парчи, в ансамбль с костюмом, причем двух одинаковых, конечно, не сыскать.

По городку ходят… дружинники с повязками, чтоб все — как дома. Делать им, конечно, нечего — народ дисциплинированный. Есть библиотека и клуб, где-меня немедленно пригласили читать лекции со слайдами — и об Индии, и о собственной стране, по которой, чувствуется, здесь здорово скучают. В зал пришло человек под триста.