Я люблю Капри

Я закрываю руками грудь. Не то чтобы на мне не было лифчика, но он тоже белый, так что можете представить себе картину. Я слишком рада нашему спасению, чтобы беспокоиться о подобных мелочах, но, пока мы плывем к лодке Люка, я сижу сгруппировавшись, демонстрируя, таким образом, известную скромность. Впрочем, вскоре я понимаю: чтобы подняться на борт, мне придется отпустить футболку. Мама и Софи смотрят заботливо и держат наизготовку полотенце. Тем временем я стараюсь одной рукой дотянуться до лестницы, а другой — оторвать от тела налипший трикотаж. Это не просто — футболка не хочет со мной расставаться.

— Бедняжка! — Мама заворачивает меня в полотенце, укутывая мне не только тело, но и лицо. — А мы ничего с собой не взяли переодеться!

— Она может надеть мою рубашку, — предлагает Люка. — Ей досталось больше всего, а я почти сухой.

Люка начинает расстегиваться, и я выглядываю из полотенца, чтобы посмотреть, какое у мамы будет лицо, когда она увидит его татуировки.

— О! — говорит мама. — Какой ты живописный!

— Можешь переодеться внизу. — Люка открывает люк, который ведет в небольшой трюм с сиденьями.

Я шлепаю вниз и закрываю за собой люк. Требуется затратить немало сил, чтобы высвободиться из футболки. Несколько секунд я стою, обнаженная до пояса, и пытаюсь отдышаться. Снаружи я слышу радостные возгласы. Наверное, еще одна лодка вырвалась из Лазурного Грота.

— Ким! — Люка настойчиво стучит в люк.

— Э! Подожди! — Я быстро прикрываюсь полотенцем.

— Там можно закрыть шторки!

Я оборачиваюсь — прямо у меня перед глазами целая компания парней, свесившись с борта яхты, заглядывает в иллюминатор. Я падаю на пол. Стыд- то какой! Где здесь пробка, которую я могу выдернуть, чтобы утечь на дно морское?

— С тобой все в порядке? — Это мама. Правильно, кричи громче — вдруг кто-то меня еще не видел.

На обратном пути я сижу тихо, но несчастной себя не чувствую. Больше всего меня утешает Ринго — он уснул, уткнувшись мне под мышку. Мне становится легче на душе, когда я поглаживаю его горячие от солнца волосы и слышу его посапывание. Я перевожу взгляд на маму и Софию — они по уши заняты сплетнями и воспоминаниями. Смысл их речей я угадываю по выражению их лиц — шум мотора и ветра создали вокруг меня звуковой кокон, и я рада, что мне не нужно присоединяться к разговору. Иногда я ловлю взгляд стоящего у руля Люка, и у меня тут же учащается дыхание, что заметно по голове Ринго, которая поднимается и опускается у меня на груди. Я спешу успокоиться, чтобы не разбудить мальчика, но он только ворочается во сне и обнимает меня за живот. Я беру в руку его ладошку, поглаживаю маленькие ноготки и улыбаюсь, вспоминая на те первое рукопожатие. Так странно, что я могу открыто проявлять свою привязанность к младшему Аморато, но чувствую себя ужасной грешницей, если невзначай задеваю руку Люка, когда беру у него протянутую банку газировки.

Я стараюсь не позволить фантазии разыграться, но, греясь на солнце в его лодке, завернувшись в его рубашку и держа на руках его сына, я чувствую себя частью его жизни. Это прекрасное ощущение, хоть оно и вызывает боль.

18

— Можешь говорить?

— Все чисто, Клео. Слушай, если б ты знала…

— А-а-а-а-а-а! — визжит она, перебивая меня.

— Что? — Я падаю на кровать.

— Гарет приходил сегодня! — Она почти поет от счастья. — Я пыталась раньше позвонить — где ты была?

— Прогуливалась, — говорю я. Мне не терпится выслушать новости — моя история про Мисс Мокрая Футболка подождет. — Давай.

— Ну, было около пяти. Я стояла у фонаря для просмотра слайдов и морально готовилась к еще одному без Гаретному дню, как вдруг он входит — весь такой сияющий, что я уронила коробку со слайдами!

— Где он был?

— Я не успела спросить. Он очень спешил. Он отдал мне пленку и сказал, что зайдет в воскресенье с кучей одноразовых фотоаппаратов, с которыми надо управиться за час. Я напомнила ему, что в воскресенье мы закрываемся в четыре, и он сказал, что придет после обеда. Дождаться не могу!

— Но ты же не работаешь по воскресеньям…

— В этом-то и вся прелесть! Я дождусь его, потом заполню бланки — я думаю, будет не меньше шести фотоаппаратов, а это значит — шесть разных конвертов, так что у меня будет достаточно времени, чтобы его разговорить.

— А что ты ему скажешь?

— Забавно, что ты спросила. У меня есть несколько подробных сценариев — скажешь, какой лучше?

— Хорошо.

— Первый: я невзначай говорю: «Интересно, на что люди тратят тот час, пока проявляются их пленки, может, мне провести исследование на эту тему?», а он отвечает: «Я собирался посидеть в пабе!»

— Откуда ты знаешь? — вмешиваюсь я.

— Погоди! Итак, он говорит: «Я собирался посидеть в пабе!», а я говорю: «Знаешь что, у меня сейчас перерыв — если угостишь, я попрошу, чтобы с твоими пленками управились за полчаса».

— О, это мне нравится — игриво. И при этом ты демонстрируешь свой профессиональный авторитет.

— Не слишком прямолинейно?

— На грани. Что у тебя еще?