Я, колдунья и полосатый кот (СИ)

Мы шли в направлении зерна. Нет смысла наворачивать круги, чтобы сбить с толку Элару и Магнуса. Они найдут его с нами или без нас. Я чувствовал, что армия теней уже совсем рядом с кусочком хаоса.

Мы с Василием держались в середине круга колдуний, так было уговорено. Нас нужно беречь пока, у нас свои задачи. Я сжимал зубы в бессильном волнении за девушек, особенно за мою Агри. Только безобидными они не казались.

Начало атаки теней почувствовал за несколько секунд: внутри всё сжалось, повеяло ледяным мраком. Успел упреждающе крикнуть, и земля ушла из-под ног. Деревья надвинулись со всех сторон, меж ветвями завыло — страшно, тоскливо. Шепот множества голосов запорхал бабочками вокруг, проникая в уши липкими звуками. Холмы изогнулись, став оврагами, болотины забулькали, выплёскивая вонючую жижу. Посыпались листья, превращаясь в тонкие лезвия, закружились светлячки, сбиваясь в ослепляющие смерчи.

С трудом встав на ноги — земля шевелилась, волновалась словно море, — я постарался увидеть сразу все. И получилось. Будто наблюдая со стороны, увидел себя. Все еще человек. Стою, покачиваясь, раскинув руки и удерживая равновесие на шаткой почве. Кот рядом, шипит, оглядывается, дыбит шерсть. Пять травниц разошлись полукругом, прикрывая нас, хватаются за мешочки на поясах, рассыпают, раздувают травную пыль, разбрасывают заговорённые камешки под ноги.

Земля под нашими ногами твердеет, деревья перестают ветвями хватать за руки, смерчи из светляков рассыпаются. Шёпот стихает, но продолжает попытки просочиться в мозг. Лес вздыхает мощно, гулко. Клочья мглы выглядывают из-за вековых сосен, тянут к нам языки, густеют. И мы ныряем в туман, заставляя расползаться в стороны, обволакивая пространство за нами.

Внешнее зрение рассыпалось мотыльками, и я снова видел лишь то, что перед глазами. А вот и первые марные воины. Волна неживых призрачных фигур с тёмными провалами глазниц накатила на нас, мешая идти вперед. Они простирали к нам руки в попытке ослепить, устрашить, запутать, лишить памяти. Дымные струи от их пальцев щупальцами тянулись к нашим глазам, ушам, сердцам, заставляя видеть тьму, слышать мертвые голоса, сбиваться с ритма.

Колдуньи запели, тянуче, с переливами, в разноголосицу. Сообразно ритму песни, полетели прямо в призраков пучки сухоцветов, дымные струи, травная пыль, камешки с символами. Мары зашипели, заголосили, тонко завывая, отступили. Продолжали лететь поодаль, стеная, когда кто-то из травниц отпугивал их посохом да новым песенным куплетом. Так они обступали нас и расступались, волна за волной, а мы продвигались в чаще, заговорами ускоряя шаг.

Зерно было еще далеко, когда я почуял его зов. В затылке появилось холодное скребущее ощущение, будто что-то впивается в него и тянет, зовёт. И сразу же предводители теней рванулись из своего укрытия на подступах к полукружью скал. Думали встретить нас там, не ожидали, что моя связь с зерном проявится так рано.

Я слышал рычащий смех, набирал силу, рос. Сбрасывать обереги с пояса не пришлось: они мгновенно сгорели, рассеявшись искрами. Когда на поляну, где застала нас перемена, ворвались серые вихри в коронах, обрушившие на травниц поток ненависти, высасывающей жизнь — я закрыл их. Ледяная лавина, устоять против которой даже в расцвете магических сил было бы нелегко, врезалась в меня. И я принял клокочущую ненависть, в миг остановившую бы моё человеческое сердце. Только теперь она стала большей силой для меня.

Тьма внутри загрохотала смехом, заухала, всколыхнулась, разворачиваясь беззвездной ночью внутри. Расправила крылья над лесом, над миром.

— Я же молвил — вернус-с-сь! — зашипело во мне.

— Юра! Помни, што ты хочешь! — голос Агриппины был так далёк, так слаб.

— Отдай мне свою кровь, подари жизнь, как тем трусам, что убежали от боя! — вопль Элары заледенил бы сердце зимней стужей, но разве у меня есть сердце?

— Не тебе она, королева пепла, — загрохотал я, вздымая стаи птиц над лесом, — Ты свое растеряла, сожгла, разменяла на всепожирающий огонь, а потом на ледяное дыхание мрака.

Элара воздела ко мне руки, губы ее зашептали заклятия, отнимающие кровь. Ледяные иглы полетели к моим рукам, чтобы впиться, но растаяли, коснувшись обмотанных запястий. Мазь и заговоренные полосы льняной ткани оказались крепче оберегов. И удержались на руках, утративших человеческий вид.

Королева обернулась на Магнуса, рыкнула ему что-то, и тот начал подступать к Агриппине. Улыбаясь скользко, ядовито, всасывая свет луны провалами глазниц. Заговорил с ней шепотком, что сочился словно отрава между губ. Так, чтобы слышала лишь она. Травница качнулась к нему, потянулась рукой, но подруги обступили ее, удержали. Выставили вокруг посохи. А затем и Агриппина помотала головой, стряхивая с себя чары, подняла посох, крикнув:

— Отступитесь! Возвращайтесь туда, откель пришли! Здесь нет вам жизни, не согреет вас солнце, не напоит дождь!

Тени взвыли, заметались вокруг, Элара и Магнус пытались вновь одолеть силой травниц. Те ощетинились посохами, амулетами, обступив дыбящего шерсть кота.