Я, колдунья и полосатый кот (СИ)

Тени менялись, обретая плоть. Не так, как рыжая стерва, не пятнами. Мягко, равномерно, потихоньку. Все уже насытились, поэтому я принялся озираться в поисках того, чем замотать разрезы. Пошатнулся. В голове зашумело резко, сразу, без подготовки. Глаза перестали видеть. Хвост подкосился, и я в который раз вырубился.

Глава 12

Меня окружали терпкие запахи трав и шёпот. Голос то звучал разборчиво, то стихал. Долетали обрывки странных рифмованных фраз. Заговор травница моя читает? Неужто ей лечить меня приходится? Что ж я развалиной такой стал? Подумаешь, стаканом крови поделился с неимущим населением. Вставать надо! Некогда разлёживаться, пока злодеи в призрачных коронах к битве готовятся.

Я попытался открыть глаза и дёрнулся, казалось, всем телом. Да не тут-то было. Тьма сгустилась. Шёпот Агриппины отдалился, зато откуда-то из глубины послышался другой:

— А хочеш-ш-шь ли ты вновь стать слабым и смертным, муж? Та сила, что к тебе приш-ш-шла, может остаться навсегда! Станешь сильнее во сто крат! Никто не посмеет супротив тебя пойти, ш-ш-ш...

Голос шипел змеёй, тёк из темноты, обволакивая, свивая вокруг меня удавьи кольца. И начало казаться, что я всегда хотел могущества и власти, недоступной человеку. Воспоминания детства и юности превратились в колоду карт, развернувшуюся веером перед взором. Невидимая рука начала тасовать их, заменяя светлые тёплые воспоминания на обидные, тёмные, несчастливые.

Безысходность охватила меня всего. Стало пусто и тоскливо. Так сильно захотелось наполнить пустоту чем-то ярким, сильным, перебившим бы тоску. Власть! Мощь! Пусть все меня боятся! Пусть падут ниц!

Стоп! Чего это я поддаюсь? Сейчас меня злая сила хочет перетянуть на свою сторону. Соблазняет чепухой разной. А я и уши развесил. Жизнь у меня нормальная была. Не особо счастливая, но без всего этого тлена. А теперь, когда Агриппину встретил и Василия — кота с сюрпризом, имею шанс стать чертовски счастливым. Нешто я упущу его?!

— Отвали, хтонь! — я не сказал это голосом, подумал. Но хтонь услышала.

Удавьи кольца дёрнулись, сдавив сильнее, и ослабли. Вокруг что-то колыхнулось и исчезло, уступив место обычной темноте и шёпоту колдуньи. Лишь издалека долетело:

— Я вернус-с-сь! Тебе не победить! Слишком много человечес-с-ского...

— Течёт берёзовица с дерева да коло леса, течёт молоко от муконьки да в кадку, а кровь течёт в молодяжнике этом да здравия ему прибавляет, — голос стал чётким, сильнее запахло травами.

Я открыл глаза, узрел избу, утренний свет из окошка и травницу, склонившуюся надо мной. Почувствовал, что запястья чешутся. Поднял руки, чтобы одновременно почесать обе, но Агриппина схватила меня за предплечья. Улыбнулась радостно. Поэтому строгий наказ, который она тут же изрекла, особо меня не огорчил.

— Не егошись, пока катанками не отметелила! Кровь он раздает свою направо да налево!

— Так надо было, Агриппинушка. А вот руки чешутся нестерпимо!

— Терпи! Не можно чесать — заживают. Вот, выпей отвару травяного, сил прибавит.

Я приподнялся на локте, взял чарку, исходящую паром и одуряющим запахом. Мужественно вылакал горький отвар, сумев не скривиться. Оглядел хорому. Что-то Васьки не видать.

— Где наш Солнцеликий?

— Ушел кликать травниц, которых ты в видении моем лицезрел.

— М-м-м, хорошая идея. Они нам помогут?

— Токмо всей нашей дружиной можно пробовать одолеть ворога лютого.

Агриппина потерла красные глаза. Плакала?

Я встал, обнял ее. Почувствовал сначала легкое сопротивление, а потом она обмякла, обняла в ответ.

— Всё будет хорошо! — классическое мужское обещание женщине, когда понимаешь, что полная жопа, но не можешь сказать ничего иного. Ведь ты мужик, должен дать опору, а не пугать еще больше.

Агриппина и ее подруги-травницы в своем мире были мощными колдуньями. А Василий так вообще — мифическое усатое полубожество в полоску. Но сила их осталась там. А здесь — жалкие крохи. Против воинства теней и зерна хаоса. Что если ему удастся победить меня, сделав врагом для своих? Я мотнул головой, отгоняя назойливые страхи. Чёрт рогатый! Если я дам слабину внутри себя, сам себе не прощу. И не важно, что в таком случае стану тёмным властелином и сожру здешние селения, включая муконек и травниц. Все равно не прощу!

Я помогал Агри прибирать разбросанные по всему столу травы, веточки, засушенные плоды и ягоды. В глаза явственно бросалось, что готовила отвар и повязки с мазью для порезов в спешке. Уборка была в разгаре, когда послышался многоголосый говор, и из сеней в горницу вошли четыре девицы. Одна в обнимку с Василием. На удивление, трезвым.

Я узнал их всех: та, что с котом — Горислава, наверное, это она ушла из взбунтовавшегося селения. Лада, Весняна и Дубрава были печальны и взбудоражены одновременно. В руках у каждой немаленькие баулы, какая-то утварь, туески, коробы болтаются на широких ремнях, обвивающих талию. В удобной одежде, в какой здесь ходила и Агри — льняные сорочки, штаны, заправленные в сапоги. Четыре посоха — почернённых, отполированных до блеска, дружно облокотили о печь. В нос шибануло разнотравьем, но я быстро принюхался.