Я хочу в школу

Пока дошли до пустой и темной рекреации на третьем этаже, он уже составил план, как разрядить конфликт, однако Колюня драться не собирался.

– Клево пляшешь, – сказал он с суровостью римлянина, одобряющего победу гладиатора. – На!

И, воровато оглянувшись, протянул Димке маленькую плоскую бутылку. Димка понюхал. Пахло резко. «Ладно, – подумал он, – это тоже способ наладить отношения».

Димка хлебнул. В бутылке скрывался густой коричневый напиток. Если бы Дима имел опыт пития, он бы определил, что это виски, причем весьма крепкий. Но опыта такого не имелось, а вкус оказался не столь противным, поэтому он отпил еще, прежде чем вернуть бутылочку владельцу.

– Ого! – сказал Колюня с уважением. – Круто.

Они выпили еще по чуть-чуть. Это и спасло Димку.

Если бы не добавил, вернулся бы на вечеринку веселый и бесшабашный. Ему было бы весело. Какое-то время. Пока классная не заметила бы. Но последний глоток поверг Диму в состояние сонное и тупое. Веселиться не захотелось. Захотелось домой, в постельку, что Димка и осуществил немедленно. Как он заходил в раздевалку и надевал куртку, помнил смутно. Как попал домой, не помнил вообще.

Утром Дима не смог открыть глаза.

Хорошо, что каникулы начались, иначе бы он не отвертелся от вызова врача. А тот бы сразу понял, что это не «грипп, которым все в классе болеют», во что поверила мама, а банальное похмелье.

Припомнив все истории из жизни, которым щедро делились родители с друзьями, а также классическую и современную литературу, Дима с трудом добрел до холодильника и, не обнаружив там ни маринованных грибочков, ни рассола, залпом выпил литр кефира. Лучше не стало. Он завалился спать.

Вечером его разбудил звонок Колюни. Согласившись с тем, что вечерок вчера был «ого-го» и они «дали», Дима отключил трубку и обнаружил у себя десяток непрочитанных сообщений. Все от девчонок.

Впечатленные вчерашними танцами, они наперебой зазывали его кто куда, а те, кто поскромнее, просто просили объяснить домашнее задание. Прямо сейчас. На зимних каникулах.

Димка улыбнулся. Минут пять поразмышлял на тему, а не сходить ли с девушкой в кино. Позвонил Кошке. Выяснил, что она недоступна. В кино идти сразу расхотелось.

Кошка в это время сидела дома и сосредоточенно швыряла дротики в стену.

Был у нее такой метод принятия решений. Сидишь, кидаешь и ни о чем не думаешь. Вернее, даешь возможность мозгу расслабиться, чтобы соображалка отключилась, а мысли вспыхивали в голове отдельными словами.

Как только попадаешь дротиком в «десятку», тут же пытаешься поймать пролетевшее слово за хвост. Слова запоминаешь. А потом додумываешь, что это значит.

Сегодня получился такой набор: «училась», «главное», «человек».

Кошка написала слова на бумажке, покрутила по-всякому и вышло: «Я училась быть главным человеком».

Юля задумалась.

Мама, пришедшая с работы, застала ее в виде зомби, неподвижно смотрящего в стену.

– Юль, что ты решила со школой? – аккуратно спросила мама. – Останешься в этой или будешь переходить в другую?

– Самураи не сдаются, – загробным голосом произнесла Юля.

– Что?!

– Мне нужно вернуться в карате, чтоб поддерживать форму. И еще мне нужно…

Тут Кошкин взгляд просветлел, она спустилась с небес на землю.

– Ой, мам, мне столько всего нужно! – сказала она.

– Я не поняла со школой, – уточнила мама.

– Я училась быть главной! – сказала Юля.

– И что? – встревожилась мама.

– И я стану главной! – сообщила Кошка, зарываясь в компьютер, и добавила себе под нос. – Чего бы это ни стоило…

У Анечки было странное чувство.

С одной стороны, огромная потеря – потеря школы – не вмещалась в голову. Школу было жалко. И Аня еще никогда столько не плакала. Но с другой стороны, у Ани в душе росло странное чувство свободы.

До этого она больше всего на свете боялась, что Анастасия Львовна не отпустит Аню в 34-ю школу. И вот самое страшно сбылось. В родную школу Аня не попадет.

Теперь не нужно бояться! Теперь можно наплевать на то, что написано в учебнике, говорить, что думаешь, писать, как хочешь. Можно не дрожать над домашним заданием, можно не зубрить на перемене…

Впервые за несколько недель у Ани не болела голова.

Она даже решила собрать всех Птиц. Просто так, попрощаться. Понятно, что никаких Птиц уже не будет, раз школа умерла. Но попрощаться надо же. И Анечка принялась всех обзванивать, приглашать в гости вечером 31 декабря. Не поздно, часов в семь вечера. Никто не отказался, хотя и не обрадовался. Труднее всего вышло с Молчуном. Его родители долго сомневались, просили перезвонить, сто раз переспросили, кто еще будет, снова брали паузу… В конце концов Анечка позвала и их тоже, только тогда добро было получено.

Начиналось все вяло. Разлили детского шампанского, подняли тост за уходящий год. Анин брат быстро выпил, быстро съел, что было в тарелке, быстро сбежал («Пап! Праздник же! Я чуть-чуть поиграю!»). Взрослые пытались разговорить школьников, но добились только односложных ответов на прямые вопросы. Над столом нависло вязкое молчание.

Потом неожиданно подал голос Молчун:

– За нашу школу. Не чокаясь.