Я хочу, чтобы... (СИ)

- Дружба, - печально вздохнул Валид, - она такая. Заставляет делать глупости! Кстати, знаешь, есть у меня парочка знакомых джинов в Гарибе… Эй, ты что делаешь?!

Амин, расчувствовавшись, подхватил мальчишку и крепко обнял.

- Ах ты маленький шайтан…

- Да, я от тебя тоже в восторге, - буркнул мальчик. И обречённо добавил: – И какого шайтана ты ко мне прицепился?..

Ночь вторая. Птица в клетке

Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.

- Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, - сонно пробубнили рядом.

Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего рядом верблюда. На верблюде – чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев – покачиваясь, ехал Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который всё равно ничего, кроме рабабы не слышал.

А вот Амина раздражало. Всё, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося, где можно, и где нельзя.

И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!

- Ну какую ты ноту взял, шайтан, - сонно бубнил мальчик.

В такие моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.

Но Валид, первым же утром вкусивший прелести путешествия по пустыни, быстро подыскал себе более удобный способ передвижения. Первой его идеей, правда, было ехать верхом на Амине – дескать, это не он царевны ради здесь невесть куда тащится, так зачем бедному ребёнку страдать?

От чего ребёнок сейчас если и страдал, так это от безделья – поэтому дремал сутки напролёт, разве что периодически спрашивая, когда они дойдут до Весты - города в устье двух полноводных рек - Бадра и Аманы.

Амин же спрашивал себя, кто будет платить за верблюда, когда до города они всё-таки дойдут…

Пустыня становилась терпимой, только когда садилось солнце - и Амин уже понимал, почему кочевники поклоняются скорее месяцу-Вадд, чем Алат. От жаркой богини солнца они ничего хорошего не видели.

Останавливались обычно в оазисах или у известных только бедуинам колодцев. От холодной воды сводило зубы, но Амин пил, захлёбываясь - как и верблюды. И всё равно потом мечтал о фонтанах, теперь прекрасно понимая, почему и у людей, и у зверей при виде источника у бахрского рынка загорались глаза.

Валид слонялся рядом и канючил сладости. Периодически они ему даже перепадали - от сердобольных торговцев, купившихся на жалостливую детскую мордашку.

- Скря-а-ага, - бурчал мальчишка, если получал от ворот поворот.

Амину он говорил то же самое. Но тратить на такую ерунду деньги юноша не желал, даже если приходилось выслушивать бесконечное нытьё.

А ныть мальчишка умел. И ещё совершенно не был приспособлен для путешествий.

- Какой же из тебя путешественник, - ворчал Амин, отшвыривая от визжащего мальчишки скорпиона, - если ты даже такой мелочи боишься.

- Я не боюсь! - пищал мальчишка. И подпрыгивал от ужаса, если Амин шутливо подгонял скорпиона к нему. - Прекрати!

Скорпион бежал, Валид - тоже, но уже от него. Да так, что пятки сверкали. И мог пропасть до следующего утра, обнаружившись в компании какого-нибудь пьяного торговца или его слуг, которые до этого мальчишку угощали.

Вот только вечером неизменно находился рядом с Амином, изводя нытьём и капризами. Поэтому когда солнце село, а мальчишка вдруг вместе с верблюдом вдруг куда-то слинял, Амин забеспокоился: либо очередная каверза, либо… ну не мог же несносный мальчишка потеряться по дороге! Это сложно - караван большой… если только совсем заснул и свалился с верблюда… но тогда тот бы всё равно шёл рядом…

Амин бесцеремонно бегал от костра к костру, беспокоя отдых уставших караванщиков, расспрашивая про мальчишку. Пока не услышал:

- Эй, ибни, твоего сорванца не Валидом зовут?

Высокий пожилой бедуин (с красно-белым платком-куфией (Куфия – мужской головной платок), прикрывающим седые волосы и отчасти - морщинистое, обожжённое солнцем лицо) щербато улыбнулся.

- Идём, отведу.

Конечно, мальчишка уже напросился кому-то в шатёр “в гости”. И только Амин хотел его увести, как возмутился не только “сорванец”, но и хозяева - о гостеприимстве бедуинов ходили легенды. Рассказывали, что сам месяц-Вадд порой спускался к пустынникам - испить чашечку горького ароматного кофе. Оттого и была ночь так благосклонна к кочевникам - намного приветливей, чем сестра Вадда - яркая Алат.

Бедуин, в чей шатёр забрался Валид, путешествовал с тремя детьми, младший казался ровесником Валида. “Пусть их”, - наливая Амину кофе, улыбался хозяин шатра.

Амин со вздохом согласился и попытался поддержать разговор хозяина и пришедших к нему друзей. Но любая речь в конце концов сводилась к верблюдам, а в них юноша не понимал ничего.

- Что это у тебя?

Амин вздрогнул, поняв, что задремал во время очередного рассуждения о том, какая верблюдица лучше.

Один из гостей, до боли напоминающий хозяина шатра - видать, родственник - указывал на выглядывающую из-за пояса юноши джамбию.

Амин нехотя достал кинжал.