Я из Железной бригады

– Если хорошее, зачем сам злоупотребляешь? – я говорил с ним на ты, показывая всем видом, что не заинтересован в его услугах.

– Я не напиваюсь, просто вкус нравится, – словно оправдываясь, проговорил Распутин.

Я разглядывал его, а он меня. Каким я его себе представлял? Да вот, наверное, именно таким. Волосы чистые и убраны в пучок, хиппи, мля. Глаза большие, но в постоянном прищуре кажутся уже, чем есть, очень внимательные, а сам взгляд пронзителен.

– Странный ты, служивый…

– Есть такое, – согласно кивнул я.

– Смотрю на тебя и не пойму, по виду – годков двадцать тебе, а… – он замялся на секунду и продолжил: – А душа как будто старше.

– Знаешь, зачем я пришел до тебя, Григорий Ефимович? – серьезно спросил я.

– Ты не здешний, не отсюда, – внезапно продолжил Распутин, – не спорь, я вижу это. Твоя душа заняла новое тело, так? Не ври.

– Не знаю точно, – спокойно вздохнул я. – А разве душа может вселиться в тело уже умершего?

– Может, неисповедимы пути… Думаешь, откуда я многое знаю?

– Что, ты тоже откуда-то переселился? – охренел я от ответа.

– Да, но в прошлой жизни прожил недолго, до восемнадцатого года, вот и вижу только те события, что уже видел.

– А изменить не пробовал? – серьезно спросил я и сам уставился на Распутина.

– А что я сейчас делаю? – усмехнулся старец и сделал глоток своей любимой мадеры.

– Так значит, свою судьбу видишь?

– Ты о смерти, что ли? – как-то даже расслабленно произнес Григорий.

– О ней, – кивнул я.

– Не изменить это, никому не под силу!

– А ты пробовал?

– Я не могу бросить маленького царевича…

– Уговори немку отпустить его с тобой, а лучше и ее забери. Нужно уехать далеко, чтобы не достали.

– Думал я над этим, не оставит она Кольку, любят они друг друга, сильно любят. Врозь им не жить.

– А убедить Николая оставить трон и уехать? Ведь ты же можешь!

– Он не хочет бросать Россию в такой момент. Братик навязал ему войну только для того, чтобы прибрать Россию-матушку, Колька это понимает.

– Его сметут. Если ты жил до восемнадцатого, должен знать, что грозит Николаю и всей его семье!

– Мое прошлое тело было священником и умерло в мае восемнадцатого. Но я понимаю, что если Кольку взяли большевики, то убьют.

– В июле того же года. Всех расстреляют, затем обольют серной кислотой, чтобы уничтожить тела. Всех, даже цесаревича…

– Твари! – взревел старец. – Твари безбожные!

А ведь он действительно переживает, так не сыграть. Как же мне уговорить его начать обрабатывать царя…

– Как этого избежать? Можно же что-то сделать?

– Ты сам как долго в этом теле?

– Недавно, – поморщился старец.

– Я тут на награждении был, подкинул царю на стол бумаги. Там признания нескольких уродов, что будут участвовать в развале страны, а заодно мои предложения. Нужно проследить, чтобы бумаги не попали к кому-то, кроме царя. Но это полдела, нужно заставить его прочесть их, а самое главное, поверить тому, что там указано. Для того, чтобы он мог поверить, я написал о нескольких событиях, которые должны случиться. Если он не поверит даже после того, как мои «предсказания» сбудутся, тогда и все остальное бессмысленно.

– Я поеду к нему, сейчас же. Где тебя искать?

– А вот этого не нужно, – отрезал я. – Все, что мог, я написал царю, сейчас тебе еще вкратце расскажу и уйду.

– Вот ты какой, хочешь, чтобы за тебя другие разгребали?

– Это их жизнь и судьба, – покачал я головой, – у каждого человека есть выбор. Если царь не захочет делать то, что я написал, его ждет конец. Я не собираюсь из кожи вон лезть, отстаивая свое мнение. Может, оно неправильное? Вдруг все пойдет еще хуже? Этого никак не предскажешь.

Разговор с Григорием Ефимовичем продолжался несколько часов. Я вымотался, как будто кросс пробежал. Он оказался настолько умным, что не ограничился получением знаний о событиях, а постоянно задавал вопросы. Как я понял, он выстраивал для себя картину происходящего в будущем, для того, чтобы преподнести царю так, как ему нужно. Что ж, это не мое дело, лишь бы уберег детей, а там, глядишь, и все остальное по-другому пойдет. Лучше или хуже, не знаю, но точно по-другому.

В часть я вернулся героем. Ну, то есть приняли меня шикарно, ребята расстарались. Хотели было вечером посидеть, я им подарки небольшие из столицы привез, но начальники все дело спутали. Едва доложился командиру роты и ушел к парням, как прибежал посыльный из штаба полка с требованием явиться пред светлы очи его превосходительства, господина Маркова, комполка то есть. Явился, куда деваться.