Я и ты

– Да ладно, – говорит он в ответ, – я сам люблю рассказывать анекдоты, сказки все это. А впрочем, чем черт не шутит. Слушай, мы перед отъездом из гостиницы тоже надулись чаю, может, не зря, вдруг повезет.

Повезло. Впрочем, почему – повезло? Заслуженно же выиграл. И тоже удостоился поздравлений Владимира Владимировича Путина.

Поздно вечером, возвращаясь в общежитие, заглядываю в магазин и покупаю новую коробку с английским чаем.

* * *

Следуя Лайме Вайкуле, я вышел на Пиккадилли, свернул в сторону Трафальгарской площади; торопился на турнир волейболистов-пляжников, а оказался в Музее британской гвардии. В спешке, возможно, проскочил бы мимо, но внимание привлекла боевая танкетка у входа. Привязанность ко всему, что связано с армией, на сей раз пересилила острый спортивный интерес.

Конечно, это не наш Музей Вооруженных Сил, и масштабы не те, и тесновато, да и располагается в каком-то полуподвале, но в любом случае любопытно, все-таки три века истории, прикоснувшись к которой, даже мимоходом, узнаешь немало интересного. Словом, не пожалел о пяти заплаченных за возможность просмотра фунтах; это еще по-божески, скажем, проникнуть в Тауэр стоит почти в пять раз дороже. Зато теперь имею некие познания о геральдике, упрятанных в большие стеклянные шкафы многочисленных наградах и образцах стрелкового оружия, военном обмундировании, тоже оказавшемся подвластным моде.

Музей существует сравнительно недавно, с 1979 года. Моими проводниками были два ветерана британской армии – восьмидесятичетырехлетний участник Второй мировой войны Джордж Фоусетт и шестидесятипятилетний Билл Баллик.

– На нас форма, которую носили солдаты в 1917 году, – предупредил Фоусетт, – гвардейскую нам не разрешают использовать, не положено. Хотите сфотографироваться с нами – пожалуйста.

Где-то рядом звучит музыка, отдаленно похожая на наши марши.

– Это с плаца Центра британской гвардии, он по соседству.

На внушительных размеров, примерно 250 на 150 метров, плацу тренировалось, простите, маршировало, тщательно отрабатывая каждый шаг, подразделение (числом, наверное, с нашу роту) королевской гвардии. Временами музыка смолкала, по команде офицера следовало перестроение, и все продолжалось в том же ритме. Что и говорить, в своих ярко-красных мундирах, черных брюках и высоченных шапках-папахах гвардейцы смотрелись весьма привлекательно. Прильнув к забору, с улицы наблюдали за любопытным действом сотни туристов.

– При важности их миссии – в первую очередь охрана семьи монарха, Тауэра или участие в традиционном июньском параде в честь очередного дня рождения королевы – это должны быть специально отобранные люди? – спросил я своих сопровождающих.

– Ничего подобного, обыкновенные солдаты, гвардия – частица британской армии. Правда, к ним более жесткие требования по здоровью, все-таки служба внешне красива, постоянно на виду, но тяжеловата. В прямом и переносном смысле. Знаете, сколько весит эта их шапка? Три килограмма. Она из меха гризли, их специально забивают в Канаде. Причем на шапки офицеров идет мех самцов, от него блеска больше, а для солдат – самок. Наше Общество защиты животных пыталось не раз восставать против уничтожения медведей, требовало шить шапки из искусственного меха. Попробовали, ничего не получилось – под дождем, снегом они быстро портились, а этим и за сто лет ничего не будет.

Вдруг (для меня) ворота Центра распахнулись, и, в очередной раз перестроившись, подразделение с оркестром во главе зашагало по улице. За ними ринулась та самая туристическая толпа.

– Вам тоже следовало бы пойти, – посоветовали мне экскурсоводы. – Они идут к Букингемскому дворцу на смену караула. Вы, наверное, видели эту церемонию по телевизору, но живьем – совсем другое впечатление.

Поблагодарив обоих ветеранов за помощь и совет, я отправился ко дворцу.

Церемониал, растянувшийся на целый час, действительно был весьма зрелищным, но скажу и о другом: в стране чтут традиции, и те, что связаны с армией, наверное, больше всего. Столько памятников военным, может быть, нет нигде. Дань уважения любому событию, принесшему хоть частицу боевой славы, даже если сражение было на самом деле проиграно (но кто сейчас, спустя века, признается в этом). Удивляет, правда, обилие на постаментах фельдмаршалов; отлитый в металле рядовой солдатский люд в полный рост я увидел на памятнике в честь всех участников Первой мировой войны (Россия там тоже присутствует) напротив Гайд-парка.

И все-таки один монумент я бы выделил особо – семи миллионам женщин, участвовавшим во Второй мировой войне. Не знаю, задумывались ли его авторы о наших героических матерях и бабушках, входят ли они в это число, но я, долго вглядываясь в скульптуры по периметру, искал в них черты русских женщин, женщин всех народов нашей многонациональной страны, на долю которых выпало пережить страшные годы Великой Отечественной.