Я и ты

А. Ч.: Глупость несусветная, зло берет. Я вхожу в «Айсберг» – и душа радуется. Где только ни побывал на турнирах фигуристов, такого уютного комфортного дворца да еще с необычной архитектурой не видел нигде. А все остальное? Вот мне нужно было в Сочи повидать своего давнего товарища, он живет в районе Мамайки. Раньше хорошо, если добирался до него минут за сорок, а сейчас по дублеру Курортного проспекта, просквозив три длиннющих тоннеля, водитель довез меня ровно за шесть минут, я засек.

М. Ш.: В любом случае, при всех затратах в выигрыше спорт. Мы имеем теперь первоклассную базу и в среднегорье, и высокогорье. А все вместе это вписывается в превращение Сочи вместе с Красной Поляной в один из самых значимых в мире горноклиматических курортов и туристических центров со спортивной направленностью.

А. Ч.: Подтверждается посыл Пьера де Кубертена: «Олимпизм стремится создать образ жизни, основанный на радости».

М. Ш.: Он воплотился в Сочи в другой: «Сны и дела России» – лейтмотив, пожалуй, всех Игр.

А. Ч.: Немало из того, что кому-то могло присниться, мы с тобой прожили и пережили наяву, были свидетелями в том числе тех событий, из-за которых были отменены Игры в 1940 и 1944 годах. Вторая мировая война. Для нас – священная, Отечественная.

М. Ш.: И священная наша Великая Победа! В канун Игр я нафантазировал себе вынос российского флага на торжественном открытии следующим образом: как на военном параде, когда перед строем и трибунами на Красной площади появляется знаменосец с ассистентами. Флаг доверить Николаю Зимятову, четырехкратному олимпийскому чемпиону. Ему ассистируют шестикратные олимпийские чемпионки Лидия Скобликова и Любовь Егорова, а еще по бокам – для равновесия – двое известных мужчин: четырехкратный олимпийский чемпион Александр Тихонов и трехкратный – Владислав Третьяк. Как тебе такая компания? На пятерых двадцать три золотые олимпийские медали! А если еще Ларису Лазутину и Ирину Роднину с Раисой Сметаниной и Галиной Кулаковой пригласить, то и вовсе тридцать восемь! Цвет нашего зимнего спорта.

А. Ч.: А что, на мой взгляд, отличная идея! Что ж ты раньше не поделился ею с организаторами?

М. Ш.: Постеснялся. Решил – пусть растворится в «Снах и делах России». Те тридцать восемь золотых наград – это не сон, это реальность, наша гордость. Как и многое другое, о чем миру, совершая экскурс в богатейшую историю страны, поведали на открытии Олимпиады. Мне приятно было окунуться в атмосферу, скажем, первого бала при свечах Наташи Ростовой под великолепную музыку Евгения Доги, нашего созидательного энтузиазма в тридцатые годы прошлого века, первых пятилеток, первого полета в космос Юрия Гагарина и, конечно, Игр-80 в Москве.

А. Ч.: Нам с тобой посчастливилось на них работать. Ты знаешь, за плечами множество Олимпиад, но московскую я ставлю очень высоко. Пусть техническое ее обеспечение было не таким, как сейчас; городской телефон, пишущая машинка, телекс и диктовка стенографистке – вот весь наш, пишущей братии, арсенал, примитивная, на фоне нынешней, аппаратура у фотокоров, но зато какая была чудесная обстановка! В Сочи точно такая, я чувствую, плечам легче стало, сбросил с них груз лет, три с лишним десятка долой.

М. Ш.: У каждой Олимпиады – свои герои. Как считаешь, с кем Игры в Сочи будут в первую очередь ассоциироваться?

А. Ч.: Со мной могут не согласиться, но, мне кажется, они многим запомнятся, прежде всего, как Игры Жени Плющенко и Юли Липницкой.

М. Ш.: Не говорит ли в тебе, дорогой Анатолий Михайлович, особая привязанность к фигурному катанию? Один известный тренер по имени-отчеству Елена Анатольевна даже носит твою фамилию уже много лет, вот ты и садишься на своего любимого конька. Фигурного.

А. Ч.: Отнюдь. Я с удовольствием упомяну, скажем, Виктора Ана и другой конек – для шорт-трека, или Дарью Домрачеву, приму биатлонной лыжни. И все-таки… Построй дворец в два, три раза больше, нежели «Айсберг», он, уверен, заполнялся бы полностью, настолько велик был интерес к турниру фигуристов. Первопричина как раз в Плющенко, в ситуации и страстях, которые разгорелись вокруг его участия в Играх, на что совершенно справедливо претендовал и молодой Максим Ковтун. Как бы там ни было, мировой рекорд Женя точно установил, в тридцать один год вышел на олимпийский лед, в таком возрасте это еще никому не удавалось. Язык не поворачивается отнести его к «старикам», он – великий.

М. Ш.: Кровососы они, Женя Плющенко и Алексей Николаевич Мишин, попили из нас много крови. Сплошная нервотрепка с ними. Хочешь, познакомлю тебя с впечатлениями моего знакомого немецкого коллеги, Андреаса, который незадолго до старта Игр специально прилетел в Питер, чтобы побывать на тренировках Плющенко? Я позвонил ему после завершения командных соревнований фигуристов. Плющенко был в той золотой российской команде.

А. Ч.: А ну-ка, любопытно.