В иные дни – я помню их до сих пор – казалось, что мир слышит каждую мою мысль. Я хотел, чтобы было место в автобусе – мне не нравилось касаться висячих петель, – и место находилось. Я хотел, чтобы кто-нибудь другой дернул за шнурок звонка – я не хотел его касаться, – и кто-то дергал. Я хотел, чтобы тучи разошлись, – и они расходились. Я не хотел идти в спортзал – и учитель заболевал. Я думал о какой-нибудь песне – и эту песню передавали по радио. Я думал о птичке синешейке – и синешейка садилась на низко нависшую ветку нашего дерева.
Однажды, когда я возвращался домой из школы, навстречу мне шел квадратный человек в армейской куртке. Джинсы на нем были мешок мешком и длинные не по росту. Он разговаривал сам с собой, но смотрел на меня.
Картинка в моем разуме, как этот человек бьет меня – мгновенная вспышка. Я должен был разминуться с ним, чтобы добраться до метро. Мне не хотелось переходить улицу, чтобы потом переходить ее обратно, хотя именно это велела мне делать мать, чтобы избегать людей, «
Когда я проходил мимо этого человека, он бросился на меня, словно это с самого начало входило в его намерения. Он ударил меня кулаком в лицо, а потом натянул мне на голову куртку, чтобы я ничего не видел, швырнул меня на землю и стал пинать, затем забрал мою куртку и пошел прочь, разговаривая с самим собой.
Пожилой мужчина с седыми усами, похожими на метельные рукоятки – он поливал из шланга дорожку перед цветочным магазином, – спросил, все ли у меня в порядке. Сунул руку в карман фартука и подал мне носовой платок.
Вкус крови, текущей из носа; чудесный запах цветов.Еще одно правило:
Глава 3 Глория Фостер