Я и оборотень

Гордей собрался сказать что-то еще, но внезапно обернулся и освободил проход, впуская в сарай сухонькую старушку — ту самую, что принесла мне сегодня завтрак и убежала так быстро, что я даже не успела поблагодарить.

— Вот, пирожков вам настряпала в дорогу, — протянула она Гордею самый настоящий туесок, какой я видела только на картинках.

— Не стоило, теть Маш…

— Бери, когда дают, — сунула она туесок ему в руки. — Знаю я, что при деньгах ты. Но домашнее получше будет. Подкрепитесь в дороге. Я там и компоту налила.

— Спасибо, теть Маш, — принял он поклажу и опустил на пол, рядом с сумкой. — Пойду, попрощаюсь…

С этими словами Гордей ушел, и я решила, что старушка последует за ним. Но она, напротив, приблизилась ко мне, сидящей на топчане, и опустилась рядом.

— Держись, девочка, — сжала она мою руку, безвольно покоящуюся на покрывале. — Серьезные испытания выпали на твою долю. Сможешь ли преодолеть их, то мне не ведомо. Но помощник у тебя сильный… Ты, главное, впусти его в свою жизнь, не артачься. Ведь он свою уже посвятил тебе, — посмотрела она на меня по-старчески подслеповатыми и мудрыми глазами.

Не могла сказать, что понимала ту мысль, что пыталась донести до меня старушка. Как я могу помешать кому-то вторгаться в мою жизнь, если не понимаю, что происходит с этой жизнью, если все перевернулось с ног на голову в один момент?

— Не мне тебе давать советы, — вздохнула тетя Маша, — потому как сама так и не узнала жизни, но Гордейку я успела изучить неплохо. Суровый он медведь, даже злой. Запутавшийся по жизни и несчастный потому. Кто знает, может ласка ему нужна?.. Ласка — она ведь глыбы льда топит. Вижу, что боишься ты его, не подпускаешь близко, но подумай над моими словами.

Старушка встала и поковыляла к двери, а там обернулась, перекрестила меня и произнесла:

— Да поможет тебе Господь, доченька!

Так я и не ответила ей ничего, и от ее слов стало мне еще грустнее. Не Гордей запутавшийся по жизни, а я. Он хоть примерно знает, что будет делать дальше. Я же сейчас чувствовала себя щепкой, брошенной в воду и плывущей по течению.

Вскоре вернулся Гордей, взял наши вещи, и мы отправились в путь. В последний раз я оглянулась на сарай, окинула взором добротный дом отшельников и отчетливо поняла, что сюда больше не вернусь никогда. И этот этап моей жизни подошел к концу. Не только тут, в лесу, но и в поселке, где прошла вся моя жизнь.

— Давай пройдем через поселок, — попросила я, поддаваясь внезапному порыву. До этого Гордей сообщил, что мы лесом выйдем на трассу, а там поймаем попутку до города.

— Тебе нельзя появляться в поселке, ты же знаешь, — удивленно вскинул он брови.

— Меня никто не увидит, — короткое заклинание слетело с губ. — Посмотри на меня…

Гордей оглянулся и хмыкнул.

— Я слышу, как ты дышишь и чувствую, как пахнешь, — остановился он и повернулся ко мне невидимой с улыбкой на губах.

От неожиданности врезалась ему в грудь. И отпрянуть он мне не дал, поймав за плечи, а потом на ощупь переместив ладони к лицу, захватывая его в горячий плен. Не знаю почему, но мне было так приятно разглядывать его улыбающееся лицо. Может потому, что улыбка его так редко трогала. А сейчас даже суровая складка между бровей разгладилась, а в уголках глаз, напротив, собрались лучики морщинок. И они делали лицо Гордея каким-то добрым и ласковым.

— Ни разу еще не целовал невидимку, — склонился он к моим губам и накрыл их своими. И снова мне не захотелось отталкивать его. Я приняла поцелуй, как обещание о надежной защите, несокрушимой опоре, крепком плече… Теперь я лучше поняла смысл слов Марии. Если бы рядом не оказался Гордей, не знаю, была бы я сейчас жива. Наверное, уже бы присоединилась к миру духов.

— Спасибо! — прошептала я, когда он прервал поцелуй. В это короткое слово я вложила все, что чувствовала сейчас.

Гордей не ответил. Улыбка уже стерлась с его лица, лишь глаза влажно блестели так близко и горячее дыхание обдавало мое лицо так жарко. Он погладил мои губы большим пальцем и выпустил лицо. А потом взял за руку и попросил:

— Не прячься, пока идем по лесу. Мне так спокойнее.

Я послушалась и сняла заклинание невидимости. Кажется, я привыкала слушаться этого мужчину. Означало ли это, что впустила его в свою жизнь, я не знала. Но только рядом с ним мне было почти спокойно. Почти, потому что я знала, что враг затаился лишь на время. Пока зализывает раны и готовит новую атаку.

Мы медленно шли по поселку, и я старалась запомнить каждый дом, каждый столб, чтобы схоронить эти воспоминания на дне души. Возможно, мне никогда не захочется их оттуда достать, но кто знает… Глаза слезились то ли от солнца, то ли еще отчего, только в какой-то момент я решила не бороться со слезами, решив, что могу себе позволить оплакать то время и место, когда и где была счастлива. Гордей не мешал мне этого делать, хоть и отлично улавливал мое настроение. Я и сама не знала, почему так думала. Может, потому, что сама слишком остро его чувствовала.