Я и мой капитан

– Что вы предлагаете? – спросил он после долгой паузы.

– Когда прибудет первый дроид, сообщите о ложном срабатывании системы предотвращения аварий. А для вас лично предложение остается в силе – две тонны тербиевой руды. Мне это кажется справедливым.

– А как я объясню потерю неприкосновенного запаса топлива?

– Хм, вы думаете, спасательный дроид станет проверять ваш склад?

– Н-нет, маловероятно.

– Ну что? По рукам тогда? – В последнее время у меня частенько начали вырываться земные выражения, как-то сами собой.

– Наверное. Правда, у меня нет рук, – ответил Рифегс.

Вот так мы свалили с Лейтен-1 без использования бластера.

Ирина уже полчаса не говорила ни слова, что для нее было нехарактерно. Я долго сдерживался, но все-таки решил нарушить молчание, опасаясь за стабильность ее психики.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался я, с ужасом ожидая словесного водопада в ответ.

Но симбионт пребывал то ли в раздумьях, то ли в каком-то ином состоянии, потому что десятью минутами ранее на мое предложение поставить фильм отреагировал крайне вялым отказом. Да что там – она даже к своим му’ум-рэкам не прикоснулась! Вот и сейчас самка произнесла очень взвешенным тоном:

– Он нас выдаст, думаю…

Я сообразил, что она о профессоре.

– Поясни алгоритм своих расчетов, пожалуйста, – мягко попросил я, – не вижу причинно-следственной связи.

– Думаю, он все расскажет. Он ведь в принципе неплохой человек, – повторила свой тезис Ира, почесав макушку хоботом.

– Не человек, – машинально поправил я и продолжил: – Мне сложно судить об эмоциях гуманоидов – я не специалист. А он даже не гуманоид, а неорганическое существо.

– Вот так вот сидишь на станции, изучаешь звезды, и вдруг тебе на голову – бах! – такие мы… – разглагольствовала Ира, не обратив внимания на мое замечание, – и невольно становишься преступником… Ни с того ни с сего…

– Постой! Послушай меня, – прервал я ее (мне очень не нравились показатели настроения симбионта). – Ты считаешь, что его подсознательная составляющая сыграет ключевую роль в его поступках? Но сама подумай: он сейчас на распутье – сообщить все полиции и отправиться в тюрьму темпов эдак на пятьдесят за коррупцию или оставить себе нашу скромную взятку, равную его пожизненному жалованью, и молчать. По-моему, выбор очевиден.

– А если его замучают угрызения совести?

Мы с навигатором одновременно заржали, как два земных непарнокопытных во время брачных игр.

– Ой… не могу… угрызения совести… – Я пытался сдержать поток электронов в микросхемах. – Щас с курса собьюсь… угрызения совести!

– Макс, – серьезно и как-то даже грустно перебила Ира наш дрожащий рев, – а ты меня слушаешь?

Я осекся, успокоился и перекрыл шину процессора.

– Что ты хочешь донести? Поясни свои логические построения, – сдержанно сказал я.

– Я думала, что ты… ну как бы сказать… живой тоже. – Кажется, симбионт не мог найти подходящих терминов, чтобы прозрачно выразить свою мысль. – Ты всегда был таким правильным, а теперь, когда… вот, воруешь всякие вещи…

– Тогда я был законопослушным гражданином, соблюдал все законы Федерации, – возразил я. Рассуждения самки не выдерживали никакой критики. – Но обстоятельства изменились, как видишь. И теперь я не могу себе позволить такой роскоши. Я вынужден объективно оценивать действительность.

– То есть теперь ты и убить сможешь?! – воскликнула Ира очень громко. – Давай тогда бластер!

Не знаю почему, но мне в этот момент показалось, что бластер тут ни при чем. Я переспросил у Глюка, и тот подтвердил, что у него сложилось подобное ощущение. «Дело не в бластере, очевидно. Это какая-то разновидность сарказма, капитан, – заявил процессор, – не могу точно описать, но что-то горько-вызывающее».

– Нет, – успокоил я самку.

– Почему же нет? – язвительно спросила она.

– Сознание уничтожать нельзя.

– Но ты же теперь не гражданин Федерации, так?

– Так.

– Тогда можно грабить и убивать. Почему нет?

Тут до меня дошло, что проблемы с угрызениями совести вовсе не у таланга Рифегса, а у кого-то более близкого. И помочь справиться с ними я не в силах, могу только постараться смягчить удар.

– Сознание уничтожать нельзя, – вкрадчиво начал я, – это не только первый закон Федерации, но и закон бытия.

– Как это?

– Понимаешь, ученые пока не выяснили, как функционирует сознание, откуда оно появляется и куда исчезает. Никто не знает, что было до Большого Взрыва. Сотворило ли нашу Вселенную живое существо или она – результат физического взаимодействия. Поэтому нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что существует Создатель и у него есть цель. А отсюда, не зная цели, – как же мы можем определить, необходим ли Создателю тот или иной организм?

Я был очень неуверен, что правильно донес до симбионта основной постулат общегалактической теории жизни. Ира задумалась, но вскоре выдала:

– Перестраховщики!

– Что? – не понял я.

– А то, что вместо веры у вас – страховка!

– Что? – Прозвучало очень глупо, но я действительно был в некотором смятении.