На углу, на другой стороне улицы, стоял серый киоск, в котором продавали хот-доги и гамбургеры. Простой, но достаточно нарядный, он неплохо вписывался в окружение. Вивьен указала на очередь возле него.
— Гиды говорят, что здесь лучшие в Нью-Йорке гамбургеры. В обеденное время очередь тянется до Юнион-парка.
— Хорошо. Согласен на гамбургер.
Они перешли дорогу и встали в очередь. Наконец Вивьен произнесла вслух то, что волновало обоих:
— Что думаешь о рассказе Ньюборна? Я имею в виду человека со шрамами.
Рассел чуть помедлил, прежде чем ответить:
— По-моему, это и есть наш человек.
— Я тоже так думаю.
Тем самым они скрепили взятую на себя ответственность. Отныне им следовало двигаться по этому следу, используя все свои силы. Окажись этот след неверным, у них на совести навсегда осталось бы — справедливо или нет — чувство вины за смерть многих людей. Точное число находилось в их руках и в руках безумца, втянутого в войну, которую он получил в наследство от другого человека, годами страдавшего таким же безумием.
Вивьен почти не заметила, как оказалась возле окошка, где принимали заказы. Заплатила за два чизбургера, две бутылочки воды и получила взамен небольшой электронный прибор — он просигналит, что заказ готов и можно получить его.
Они отошли от киоска и опустились на скамью. Рассел выглядел очень мрачным.
— Обещаю, это в последний раз.
— В последний раз — что?
— Платишь за меня.
Вивьен посмотрела на него. Он действительно выглядел искренне огорченным. Она понимала, что создавшееся положение его унижает. И в каком-то смысле это оказалось поразительно. От того человека, каким Рассел Уэйд был еще несколько дней назад, похоже, не осталось и следа — внезапно, словно что-то нехорошее рассеялось под действием волшебного заклинания.
К сожалению, не стало и того человека, с которым она разделила ночь, когда казалось, будто время остановилось, и когда взрыв начал его новый отсчет.
Она сказала себе, что глупо оплакивать то, чего на самом деле никогда и не было. Посмотрела на предмет, который держала в руках, размером не больше какого-нибудь старого пульта управления телевизором.
— Вот, он должен быть вроде этого.
— О чем это ты?
— О приборе, который взрывает бомбу. Возможно, подобная штука испускает сигналы, принимаемые детонаторами.
Пока они смотрели на это простейшее устройство из пластика и плексигласа, которое в другой ситуации могло превратиться в смертельное оружие, оно неожиданно зазвенело, заставив их вздрогнуть. Это был сигнал, что пора получить заказ.
Рассел поднялся и забрал прибор у нее из рук:
— Я возьму. Хоть это позволь мне сделать.
Вскоре он вернулся с чизбургерами, они распаковали их и принялись молча есть. Еда была та же, но атмосфера совершенно другая — не то что вчера, когда они обедали на Кони-Айленде, одни на берегу океана. Тогда Рассел рассказал о себе, и Вивьен не сомневалась, что поняла его.
А теперь она обнаружила: поняла лишь то, что хотела понять.
Мысли эти прервал звонок мобильника, вернувший ее на скамейку в парке. Посмотрев на номер на дисплее и не узнав его, Вивьен ответила на вызов:
— Детектив Лайт.
И услышала незнакомый голос:
— Здравствуйте, мисс Лайт. Говорит доктор Савине, один из врачей, которые наблюдают вашу сестру.
При этих словах Вивьен тотчас представила себе клинику «Марипоза» в Кресскилле, Грету и ее бессмысленный взгляд, обращенный в никуда, белые халаты врачей, внушающие уверенность и тревогу одновременно.
— Слушаю вас, доктор.
— К сожалению, у меня для вас не очень хорошие новости.
Вивьен молча, невольно сжав кулак, ждала, что он скажет еще. Уверенность исчезла, осталась только тревога.
— Состояние вашей сестры неожиданно ухудшилось. Мы не очень представляем, что последует дальше, и поэтому не могу сказать вам ничего определенного. Но такой поворот дела не обещает ничего хорошего. Я говорю откровенно, как вы и просили меня с самого начала.
Вивьен опустила голову и не стала утирать слезы, покатившиеся по щекам.
— Конечно, доктор, благодарю вас. К сожалению, никак не могу приехать сию минуту.
— Понимаю. Буду держать вас в курсе, мисс Лайт. Мне очень жаль.
— Знаю. Спасибо еще раз.
Выключив телефон, она резко поднялась и, отвернувшись от Рассела, утерла рукой глаза. Первое, что ей захотелось сделать, — бросить все и всех, сесть в машину и помчаться к сестре, чтобы побыть с нею еще какое-то отпущенное им время. Но она не могла — и впервые в жизни прокляла свою работу, свой долг, державший ее, словно в клетке, свой значок. Прокляла того безумного человека, из-за которого все дальше и дальше откладывалась встреча с любимой сестрой.
— Пойдем.
Рассел понял, что она получила какое-то плохое известие, сильно взволновавшее ее. Любой на его месте понял бы. Повинуясь резкому приказу, он поднялся, выбросил в урну остатки еды и упаковку и, ничего не спрашивая, последовал за ней к машине.
Вивьен была ему благодарна.