Я ее забираю

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ничего на это не сказав, я достал третий стакан и отдал Алексу с бутылкой виски. Вместе с неутихающим желанием оказаться в зале наедине с боксёрской грушей, появилось ещё одно: надраться. Надраться так, чтобы хоть ненадолго перестать думать о проклятой девчонке с синими-синими глазами и волосами цвета воронова крыла. Не воскрешать в памяти её прикосновения и не ловить средь окружающих звуков стук её каблуков. Проклятье! Что она сделала со мной?! Что, мать её?! В кого превратила?!

— За знакомство, — приподнял Алекс стакан, и я, мрачный, едва способный совладать с кавардаком собственных чувств и мыслей, сделал то же самое.

Марика

Почти всю обратную дорогу мы молчали. Сжимая в пальцах тонкий ремешок клатча, я невидящим взглядом смотрела в окно. О том, что мне не стоит приходить в клуб, я знала. Знала, чёрт возьми, когда натягивала джинсы, когда, вместе со Стэллой и Миланой садилась в машину. Знала, что не должна снова встречаться с Максом, находиться с ним рядом, смотреть в его сторону. Знала, что должна перебороть в себе это саднящее чувство горькой потери, переболеть и отпустить. Знала! Да, я всё это знала, но все равно, стоило Милане сказать о том, что Макс собирается вытащить на ринг моего фальшивого мужа, всё это поблёкло.

— Ты хочешь поехать? — только и спросила Милана, глядя на меня прямо.

Я колебалась. Сидела молча, понимая, что не должна. Не должна делать этого и зная, что сделаю.

Там, в клубе, я жадно смотрела на него. Большими глотками пила красное сухое и, впитывая в себя каждое мгновение, воскрешала в памяти нашу последнюю встречу, жёсткие слова, которыми он ударил меня наотмашь, его «убирайся». Убирайся…

— Вам нужно поговорить, — решительно заявила Стэлла, когда Макс остался на ринге один. Меня удивляла её отчаянная решительность и прямолинейность. Иногда мне казалось, что она начисто лишена чувства страха.

Качнув головой, я поставила бокал на стол.

— Не нужно, — ответила тихо и пошла к выходу.

Напоследок что-то заставило меня обернуться. Макс… Он смотрел прямо на меня. По телу прокатилась волна дрожи, пальцы похолодели, к горлу подкатил комок. Оцепеневшая, я гордо вскинула голову и, не чувствуя под собой пола, ушла прочь. «Убирайся»…

Теперь же я смотрела в окно, пытаясь не думать ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем. По выжженному полю моих чувств, разнося во все стороны пепел, гуляли ветра, слёзы сжимали горло. Что было бы, если бы я осталась? Что он ещё мог сказать мне, помимо того, что уже сказал? Что я могла сказать ему? Судя по тому, что за одним из столиков сидел мой брат, что-то между ними изменилось. Между ними, но не между нами.

— Марика… — заговорила было Милана, но я покачала головой, не желая слушать её, что бы она мне ни сказала.

— Пожалуйста, не говори ничего, — попросила я и сжала ремешок сильнее.

Мила замолчала.

— И что дальше? — вместо неё довольно резко спросила сидящая за рулём Стэлла. Вдавила педаль так, что и без того несущаяся на большой скорости машина, помчалась ещё быстрее. — Запрёшься в четырёх стенах и будешь жалеть себя?

Я коротко выдохнула. Пожалуй, именно этого мне и хотелось. Посмотрев в зеркало заднего вида, я перехватила взгляд Стэллы. Та покачала головой. Что она хотела этим сказать, я не знала, но, видимо, нечто неодобрительное.

Накрыла лицо ладонями и тут же почувствовала прикосновение Миланы к плечу.

— Всё наладится, — тихо сказала она. — Обязательно наладится.

Я снова вздохнула и отрицательно качнула головой. Не наладится. Как это может наладится?! Как?!

— Нечему налаживаться, — ответила тихо, понимая, что сдалась. Вот так просто отступила, не готовая доказывать что-либо, оправдываться за то, в чём не виновата, предавать собственную гордость лишь затем, чтобы, возможно, снова услышать в ответ одно лишь жёсткое «убирайся».

Не знаю, сколько я пролежала, захлёбываясь слезами. Помню только, что, едва мы приехали, взбежала на второй этаж и, закрыв дверь, повалилась на кровать. Взяла телефон. Ещё несколько минут, и сил сдерживаться не осталось. Ничего не осталось: ни желаний, ни стремлений. Возвращающиеся мысли о Максе доводили меня до безумия. Стоило представить себе, что больше никогда я не почувствую его руки на своём теле, не вдохну запах, не прижмусь к груди, меня захлёстывало горькое отчаянье. Разве может быть так?! Чтобы вначале в тепло, в бездну, а потом с высоты на острые камни? Разве должно быть так?

Сквозь гулкую пустоту мыслей до меня донёсся едва слышный звук шагов, дверь приоткрылась. Подняв тяжёлые веки, я увидела темнеющий на фоне струящегося из холла приглушённого света силуэт и вздрогнула. Только спустя мгновение ко мне пришло осознание, что это всего лишь моё больное воображение. Брат…