Я ее забираю

Грубо погладив меня по бедру, он подцепил трусики и рванул их. Помогая, я приподняла ягодицы, но утруждать себя он не стал. Рванул ещё раз. Тонкий шёлк затрещал и сдался, разлетаясь на жалкие лоскутки. Где-то у самого края сознания мелькнула мысль об Иване. Ему я не позволяла… не позволяла ничего подобного. А Максу… Но и так спутанные, бесполезные мысли потонули в острой вспышке, стоило Максу с нажимом провести по моей ноющей плоти пальцами. Меня затрясло, живот натянулся, пульсация внутри стала невыносимой.

— Макс… — прошептала я, выгибаясь под ним.

Ещё одно прикосновение, и я всхлипнула, вонзила в его плечи ногти. Зашипев, он дёрнул меня за волосы и, приподняв голову, смял губы. Я обвила его за шею, выгнулась ещё сильнее, желая чувствовать, прильнула к нему обнажённым телом. Вдыхала его, поглаживала кончиками пальцев. Второй рукой потянула вниз джинсы. Те не поддавались, и я дёрнула сильнее.

Забралась в разворот ширинки и, обхватив член, провела от основания до головки. Вырвавшийся из груди Макса рык перешёл в стон. Я вторила ему своим — протяжным, показавшимся слишком откровенным даже мне самой. Прикосновение к нему стало точкой невозврата, казалось, каждая клеточка моего тела превратилась в воспалённую, ноющую точку. Живот, бёдра — всё горело, пульсировало, желание ощутить его внутри отдавалось во мне болью. Почувствовала выступившую на кончике каплю и стёрла её. Он был таким большим, что я едва могла обхватить его ладонью. Твёрдый, мощный, как и сам Макс. Как и Макс, целовавший меня сегодня перед всеми, мокрый, горячий победитель.

— Max… Dio… è così (Макс… Боже… он у тебя такой — пер. с итал.)… — рвано выдохнула в ответ на его очередной гортанный стон.

Макс резко стиснул моё запястье, заставив разжать пальцы. Завёл руку наверх, следом, не успела я опомнится, вторую и перехватил обе одной ладонью.

— Перестань болтать на этом своём, — зло прорычал он. — Я тебя нихрена не понимаю! Скажешь ещё что-нибудь и…

— Voglio te (Я хочу тебя — пер. с итал.), — заёрзала я, всем существом желая почувствовать его внутри. Его злость только сильнее распаляла меня, его крепкая хватка на моих руках, моя собственная беспомощность. — Fallo già! (Сделай ты уже это! — пер. с итал.)

Обхватив ногами, подалась к нему бёдрами. Привыкшая к темноте, я всё равно едва могла видеть его силуэт, но глаза… Знала, что он смотрит на меня, распластанную под ним, подвластную ему. Крепче обвила ногами и шепнула:

— Ну же!

Он снова зарычал. Выпустил руки и, словно пушинку, перевернул меня. Я ударилась животом о диван, волосы накрыли мои плечи, спину. Попробовала вывернуться, но он не позволил — снова сгрёб волосы и с силой потянул на себя, заставляя приподняться. Я вскрикнула, чувствуя его дыхание у себя над ухом и упирающийся в ягодицы твёрдый член, заскребла ногтями по коже дивана.

— По-твоему никогда не будет, девочка, — с жаром шепнул он. Дёрнул снова, заставляя выгнуться.

Я только тяжело дышала, понимая, что сейчас будет. В долю секунды он развёл мои ноги и резко подался вперёд. На мгновение меня всё же охватил страх, и тут же тело пронзила острая, похожая на белую вспышку боль. Изогнувшись, я крепко зажмурилась. Шумно задышала, борясь с подступившими слезами, ища опору, впилась пальцами в диван и стиснула зубы.

— Мать твою!

Дыхание обожгло затылок. Не знаю, процедил ли он это или прорычал. Одно мне было понятно наверняка — моя девственность оказалась для него неожиданностью и неожиданностью, судя по всему, досадной.

— Моя мать тут ни при чём, — сильнее стискивая зубы, зашипела я, стоило ему пошевелиться.

Он так и держал мои волосы в кулаке. Свирепый, огромный, прижимал меня, держал, заполняя собой не только моё существо, но и скомканное, обезоруженное сознание. Сердце колотилось, возбуждение, отступившее, но не прошедшее, так и гнало по венам разгорячённую кровь.

Опустив голову, я прижалась щекой к дивану и протяжно выдохнула, прикрыла глаза. Чуть шире развела ноги, закусила губу.

— Идиотка, — Макс обхватил меня за шею и слегка сжал. Дыхание перехватило, и без того колотящееся сердце застучало ещё быстрее. — Капризная малолетняя идиотка! — пальцы вжались в кожу чуть крепче, но вместо испуга я почувствовала новый прилив желания. Поёрзала.

— Что, опыта маловато? — усмехнулась. — Боишься не справиться?

— Ты капризная маленькая стерва, — только и рыкнул он мне в самое ухо прежде, чем с силой укусив за мочку, вогнать в меня член до упора. — Не знаю, почему твой так называемый муж тебя как следует не трахнул. — Очередной толчок, жёсткий, беспощадный, и тут же следующий: — Я с тобой церемониться не собираюсь. Сама напросилась.

Я вскрикнула, пальцы заскользили по коже. Изогнула спину, задышала неровно и часто. Отступившая было боль ошпарила меня с новой силой, но меньше всего я желала, чтобы он останавливался. Крепко держа за волосы, он впечатывался в меня, вбивался каждым ударом.

— Вот так, — рычал, постанывал и снова вбивался в меня. — Да, девочка. Да…