Я дома

Ей было безумно интересно, кто те две и правильно ли она поняла, что, возможно, по какой-то нелепой случайности она стала той самой третьей. Она мучилась от незнания, какая у него семья, и, конечно же, понимала, что если есть дети, то обязательно должна быть и супруга. Она сгорала от любопытства, какие у них отношения, и чувствовала, как больно сжимается ее сердце от того, что, скорее всего, хорошие. Она терялась в догадках, почему он к ней подошел и имеет ли для него эта встреча хоть каплю того значения, которое имела для нее. Она корила себя за слабость в который раз за этот вечер, но так и не могла обуздать ни своих чувств, ни эмоций, потому что просто напросто влюбилась за какие-то считанные минуты, а может быть, даже за секунду. Так странно, отчаянно, безрассудно. И сейчас, сидя рядом с этим мужчиной с холодными глазами, ей больше всего на свете хотелось кричать о своем чувстве. Громко, неистово, безумно. Но вместо этого она робко спросила: «Где ты был?»

– У друга.

– У друга? – переспросила София.

– У друга, – улыбнулся Клим. – Мы просто не общались с ним раньше.

– Так бывает?

– Видимо, да.

– Ты видел его впервые в жизни? – зачем-то уточнила девушка.

– Да, – ответил он задумчиво, глядя перед собой в темное лобовое стекло. – Он мог не пускать меня к себе в дом. Мог переодеться и выйти со мной прогуляться, мог, в принципе, отказать во встрече и вообще не открыть дверь. Но он решил иначе и пригласил меня на свою территорию, потому что бесстрашен, а таких мало. А еще он нагрузил мне полбагажника каких-то солений, варенья и зелени. И это так по-настоящему, без пафоса, когда человек проявляет заботу не только о тебе, но и о твоих близких, показывая чистоту своих намерений. Словно он передал привет, сделанный своими собственными руками, в знак того, что не собирается никого обманывать.

– Чем он занимается? – осторожно спросила София, пытаясь понять, как далеко может зайти в своих расспросах.

– Он подполковник, – продолжил Клим. – Очень порядочный мужик – в баню с проститутками не ездит, откаты не берет. Участник боевых действий. Я его хотел расспросить, но он не захотел рассказывать. Обмолвился, что было ранение, контузия, смещение позвонков, грыжи… Часто приходилось с вертолета спрыгивать в полном снаряжении – автомат, бронежилет… Все тяжелое. У меня тоже есть грыжи в позвоночнике. Намучился я с ними. И вот я еду сейчас и думаю… Мне понятно, почему у этого человека – а он еще и старше меня на десять лет – проблемы со спиной. А вот что же такое тяжелое ношу я, что моя спина не выдерживает?

София промолчала, потому что понимала, что этот вопрос он задает самому себе…

– Под тебя копают? – вместо этого выдохнула она, внутренне сжавшись. Она все еще не понимала, где предел и как сильно он может перед ней раскрыться.

– Причем как-то бессовестно, – констатировал он. – Но сегодня я понял, что у них на меня ничего нет. Они пытаются впаять мне такие примитивные схемы, что мне даже смешно. Чушь полная. Это все равно что ты превысил скорость, а на тебя вешают встречку в нетрезвом состоянии и пытаются самими грязными методами найти доказательства, твоего нарушения. Эти люди могут подкинуть и оружие или наркотики, потому что они хотят говорить на подлом языке, но это же все неправильно. Так? Мы же цивилизованные люди!

София кивнула.

– Я знаю этот подлый язык лучше всех их вместе взятых, и я вижу, что мой новый друг – случайный гость в этой гнилой системе, и он не хочет никого подставить или подсидеть, потому что не знает их языка, а я знаю. Один мой хороший товарищ рассказывал, как можно заставить человека забыть про кого-то, сбив фокус внимания. Чтобы он начал думать о том, почему рано утром его жене какой-то парень на улице плеснул в лицо стакан воды с криком: «Кислота!» Либо еще раньше в подъезде кто-то схватил ее сзади за шею и выбрил полоску на голове, чтобы налысо пришлось стричься. А можно канистру из-под бензина закинуть на участок с запиской «Крепко спишь?» или ассенизаторщиков к нему отправить, чтобы слили все свое говно через забор на участок. Так, чтобы он от вони еще долго не мог избавиться. Можно из морга человеческую руку взять, срезать отпечатки и подложить ему в машину, чтобы совсем сон потерял. Да сотни вариантов! Это я еще без уголовщины говорю. Нельзя со мной на таком языке разговаривать! Они нюхом чуять должны. По-хорошему надо. Честно. Тогда и у меня рука не поднимется на подлость какую-то, – закончил он, крепко сжав руль.

Девушка заметила, как он закусил губу и как побелели костяшки его пальцев.

– Этот твой хороший товарищ ты и есть? – спросила она тихо.

Клим ничего не ответил.

– Зачем ты все мне это рассказываешь?

– Потому что знаю, что могу доверять, – произнес он чуть слышно.

– Так бывает? – прошептала она в ответ.

– У меня да, – все так же тихо молвил Клим и слегка коснулся ее колена…

…От воспоминаний о Климе у Софии навернулись слезы. Время, может быть, и лечит, но делает это крайне медленно. Она закрыла глаза, свернувшись калачиком под одеялом.