Я, Дикая Дика

— Добрый вечер, сержант, что у вас сегодня? — усмехнувшись, я подошла к «задержанной». Та нагло ухмылялась мне в лицо, играя свою роль как по писанному. Я рассмотрела Гдеты как следует — ну, самого проституточного вида. Коротенькая джинсуха с замочками, майка с неприлично-глубоким декольте, в котором сразу видно, что лифчик девочка забыла дома. К этому всему джинсовая юбчонка, по ширине больше похожая на пояс, голый живот, чулки с рисунком, лаковые сапоги на огромных каблуках. И в завершение образа чёрный обвод глаз, алая помада, волосы во все стороны, огромные серьги-кольца, жевачка и кроваво-красные накладные ногти. Ей, конечно, не особо-то идёт — у неё фигура не слава богу. Но в этом и был особый «шарм», проститутская уличность. Я просто удивилась — ведь может же! Чего раньше выебывалась, тихоня?

— Эта девушка подозревается в торговле телом и незаконном хранении наркотиков! — ответил Ветер.

— Значит, будем искать! — сказала я, и принялась лапать подружку, «обыскивая». Нашла в трусиках гашиш, и с воплем:

— О-хо-хо, сержант, взгляните-ка на это! — отдала его Ветру.

— Ты должна бы знать, чем тебе это грозит, шлюшка! — помахала я перед лицом наглой девки, и резко приблизившись, впилась в её накрашенные губы. Потом снова грубо всунула в неё пальцы, и «довела» Гдеты так, под предлогом «Сейчас изнутри проверим!». Сама смотрела из-за её дрожащего плеча на Ветра, как он любуясь нашей забавой дрочит жадно. Вынув влажные и липкие пальцы, похотливо облизала, и посмотрела на Ветра:

— Что вы думаете по поводу этой сучки, офицер?

— Продолжайте, офицер, она должна получить хороший урок правосудия! — холодно бросил он.

Тогда я согласно кивнув, развела ей ноги ещё шире, так, что она чуть не упала, едва удержавшись, и стала трахать её концом плети. Она вскрикивала, запрокидывая голову, и кусала губы, пока Ветер не остановил нас, отобрав плётку. Он властно поставил Ленку на колени, заняв ей рот, меня притянул к себе, раздвинул ноги и трахал своими длинными пальцами, доставая кажется, до самого сердца… Пока я ласкала себе соски и клитор.

Потом все злобно и бурно кончили, и раскурились мирно Ленкиным гашем. Расслабон…

Я с наслаждением вдыхала теплый мутный дым, когда голос Портвейн ворвался в сознание, безжалостно вырывая из нашей чудной компании извращенцев:

— Дика, эй, девочка, работать!

— А? — резко распахнулись мои глаза. — Что за херня?

— Какая херня, всё, вечер уже, работать надо! — Порта сидела передо мной на корточках. Я тупо смотрела на неё, слишком медленно приходя оттуда — сюда. Чёрт! Сон, явь — свихнуться можно!

— Уже и Шут пришёл, ты и так дольше всех спала, дорогая! — увещевала режиссёрша, пока я размазывала по лицу остатки грима, продирая глазки.

— Мы уж и пожрали, и свет отстроили, всё жалели тебя, не будили, думали, сама, пока суть да дело встанешь!