Я, Дикая Дика

Усадил меня на железный стул. На стол бросил презрительно «Личное дело», распечатанное на принтере у меня же дома. Нет, не то, это страшные бумажки, следствия по моему преступлению, которое я не совершала… или совершала? Ладно, сейчас начнется «допрос», на ходу подумаю, как круче — я жертва невиновная, или наоборот, лучше пострадать за «родину, за партию»?

Я сижу, со страхом чуть вздрагивая от шуршания страниц. Мой палач перелистывает дело. Он сухо и грубо разговаривает со мной, иногда бросая презрительный взгляд. Закуривает, (чего вдруг? Он же не курит? Для спектакля?).

Встал, подошёл ко мне стремительно, ударил по лицу перчаткой. Я вскрикнула жалко — так хочется попросить остановиться, назвать его Ветром… но нет, я терплю, и буду терпеть! Самое главное — не сломать игру. Схватив за волосы — с долей заботы, чтоб смягчить боль, и наклонил лицом к «делу»:

— Читай! — почти кричит. — Тут всё четко прописано, ты причастна к этому делу!

— Грязная партизанская сучка! — бросил он сквозь зубы. Вдруг, схватил меня, повернул лицом к себе, и грубо задрав мне платьице, полез в трусики… я моментально вся разгорелась, но памятуя о роли, подалась назад, сжимая колени (впрочем, не сильно):

— Господин офицер, не надо…. Умоляю…

Колени раздвинуты, жадные пальцы блуждают в горячем местечке где вздумается.

— Да ты же вся течешь, шлюха русская! — радостно восклицает офицер, извлекая влажные пальцы, и помахивая ими перед моим лицом.

— Ну-ка, оближи!

Я сопротивляюсь, жалко попискивая. Он хватает за подбородок, и вынуждает меня сделать это.

— Хочешь, чтоб я тебе все зубы повыбил? Славянская блядь, полукровка!

Увлекшись, заставляет перелизать ему все пальцы, тяжело вздыхая — его это сильно заводит. Достает член, и водит им по лицу, легонько бьёт по щекам. Я отворачиваюсь, плотно сжимая губы. За что получаю звонкую пощёчинку перчаткой:

— Открой рот! — совершенно ледяной тон жестокого чудовища.

Я мотаю головой, едва не в истерике.

— Рот открой, я сказал! — прикрикивает он, и схватив за лицо, вторгается мне в рот, положив большой палец, между зубами, как опытный насильник, чтоб не укусила. Ветер знает, что не буду, но офицер-то нет! Жадно дергаясь, насилует меня в рот, отчего меня тошнит, и я с трудом сдерживаю спазмы. Мне неприятно совершенно, трудно терпеть, но игра есть игра!

— Языком работай, сучонка! — шипит он, слегка наклонившись.

Унижение весьма реально… моя задача терпеть — Ветру хорошо это, а я свое возьму потом, когда насилие дойдет до кульминации. Напрягшись, и приостановившись говорит: