Я была рядом

Ну вот, значит, Алекс решила ничего не писать Алисе. Но я не осел, я довольно подозрителен, и у меня есть на то основание. На следующий день, после обеда, Алекс без предупреждения врывается в офис, отрывает меня от работы и приказывает мне освободить место у компьютера, она сейчас у меня на глазах напишет Алисе письмо, которым поставит девушку на место, я смогу прочитать это письмо, а потом мы вместе его отправим. В течение следующих полутора часов Алекс составляет текст, вылизывая каждую фразу и подбирая наиболее удачные английские обороты. Я наблюдаю ее эйфорию в бессилии ничтожного мужа и подлого любовника. В результате получается лицемерно-искреннее и лицемерно-великодушное послание глумливой желчной самки. Роли в этом письме распределены так: я маленький ветреный мальчик, капризный и безответственный, заслуживающий хорошей порки, но по-прежнему любимый доброй мамочкой. Алиса изображена в роли юной неопытной девицы, на свой страх и риск зашедшей во взрослую песочницу. «Дорогуша, не западай на женатых мужчин — это абсолютно дохлый номер. Лучше поищи себе парня своего возраста». Алекс же предстает в роли оскорбленной, но достойной женщины. Она так довольна своим письмом, что на целых полтора часа забывает о своей ненависти ко мне. Прежде чем отсылать, она спрашивает моего мнения. И я, как последний трус, как наивный идиот, в тысячный раз думающий, что теперь-то он точно освободит себя и жену от тяжелого груза измены, очертя голову бросаюсь в бездну: «Хорошо, хорошо, отправляй, она поймет». Еще ни разу в жизни мне не было так погано: я чувствовал себя жалким и униженным, маленьким, которым жена попользовалась как игрушкой, словно play-mobil, посмешищем, ставкой на карточном столе, предметом борьбы двух женщин, которые одинаково презирают меня, недостойным даже сильной ненависти, — в общем, куском дерьма, поверь. Я словно не существую. Вся эта ситуация обратилась в столкновение двух женщин, в схватку — единственный вид соперничества, который внушает им чувство страха и уважения, прости меня за такой женоненавистнический выпад, но ведь я говорю правду, правда? Впрочем, Алиса не стала тянуть с ответом. От нее пришло письмо, полное боли, гнева и жестокости. На следующий же день, зайдя по дороге в интернет-кафе, Алекс приносит мне распечатанное письмо: «Во-первых, я тебе не „дорогуша“. Во-вторых, мне не нужен твой рехнувшийся муженек, спасибо, но оставь его себе. Разбирайся сама с его проблемами». Операция Алекс удалась: она вызвала у Алисы отвращение ко мне. Мне хочется сдохнуть. Думаю, в этот момент я разом постарел на десять лет. Ничего не поделаешь, видимо, судьба обозлилась на меня, видимо, я не создан для счастья. И если я не умру от горя до конца этого года, то, скорее всего, закончу свою жизнь депрессивным, несчастным, сухим, уродливым и злым. В письме Алисы я наткнулся на одну очень хитрую и коварную фразу, от которой на меня повеяло могильным холодом, но ее подтекст не до конца уловила Александрина: «Ты производишь впечатление очень уверенной в себе женщины. Именно поэтому когда-нибудь я перешлю тебе письма, которые он мне писал». Когда во время нашей перепалки в субботу вечером я рассказал Александрине о своих письмах к Алисе, то значительно сократил их содержание. Я прекрасно понял, на что Алиса намекает этой фразой. Я чувствовал потребность кому-то довериться и поведал Алисе о вещах, никому не известных. Не хочу углубляться в эту тему, но речь идет об очень личном — об анализе супружеских отношений. Я говорил Алисе, что задыхаюсь в этом браке, что чувствую себя тюремным заключенным, но осознаю свою ответственность во всех смыслах слова. Я говорил, что отношения с женой изматывают меня и что мне не хватает смелости объяснить это Алекс, потому что это убьет ее, а она и так понимает, что у нас не все гладко, но я ни в коем случае не должен усугублять ее ситуацию. Алекс отвечает на письмо короткой самодовольной репликой: «Давай пришли мне его письма. Хотя я вряд ли узнаю из них что-то такое, чего еще не знаю, но ты пришли, если тебе это доставит удовольствие». Похоже, Алекс совершенно не заинтригована существованием каких-то писем, но, ежели Алиса их пришлет, мне крышка. Следующие два дня я провожу в страхе, что Алиса реализует свою угрозу. Я начинаю думать, что все женщины отвратительны, рядом с ними я ощущаю себя маленьким и беззащитным, мне вспоминается чья-то гениальная цитата: «Мне не выпало удачи быть педиком». Однако ничего не происходит, кажется, шторм затих. Звонить Алисе и умолять ее в память о нашей сказочной истории не посылать жене письма было бы верхом моего ничтожества, так что это исключено. На третий вечер после ссоры мы с Алекс сидим на диване и смотрим «Солярис», на экране тот эпизод, когда Джордж Клуни и Наташа Мак-Элхоун собираются заняться любовью (любовные парочки в фильмах сводят с ума нас обоих), Алекс хватает пульт, нажимает на паузу, поворачивается ко мне и, глядя прямо в глаза, спрашивает: «Что конкретно ты писал Алисе в этих письмах? Я уверена, что ты писал про меня гадости. Ты писал ей обо мне? Да? Ты ответишь? Что ты ей писал? Ты немедленно расскажешь мне, о чем писал!» Я трепещу, я вздыхаю, я покрываюсь потом, я поворачиваюсь так, чтобы сидеть прямо напротив Алекс, моя жизнь стала беспробудным кошмаром. Далее следует еще одна бессонная ночь. Проев мне плешь, добившись своего угрозами и шантажом, Алекс узнает правду о содержании писем. Она орет, мечет гром и молнии, сыплет оскорблениями, крушит все в доме, но на меня руки не поднимает.