Я бросаю тебе вызов

— Доктор. Фитцпатрик. Девин Фицпатрик. Очень старый друг твоего отца и его врач.

— Он умирает? — спросил я, не успев проглотить слова. Мой голос дрогнул, демонстрируя первые признаки эмоций с тех пор, как я вошел в больницу.

Девин Фитцпатрик посмотрел на меня с жалостью, и я чертовски ненавидел это. Он медленно кивнул головой. 

— У твоего отца в анамнезе были полипы и болезнь Крона. Рак толстой кишки является вторым наиболее смертоносным раком. И на этот раз мы не смогли обнаружить его на ранней стадии, как раньше. Раковые ткани распространились. Маленькие опухоли распространились по всему его кишечнику, а раковые клетки продолжают развиваться и расти с такой скоростью, что нам почти невозможно уследить, поэтому они распространяются быстрее. Твой отец провел долгую битву. У него осталось недолго, Мэддокс. Я бы посоветовал тебе провести с ним его последние минуты.

Я почувствовал, как Лила приближается ко мне сзади, ее жар обжигает меня. Она положила руку мне на поясницу простым прикосновением, словно напоминая мне, что она здесь. 

— Сколько?

— Два месяца, максимум. Он отказался от любой формы медицинской помощи. Твой отец хочет, чтобы его последние дни прошли в мире. — Его голос понизился; выражение его лица было болезненным. — Без всей этой постоянной боли, химиотерапии, лекарств и операций. Он прошел через это один раз. Он знает, как плохо это может быть.

— Итак, вы говорите… он просто ждет своей смерти. Даже не сопротивляясь и не пытаясь выжить?

— Это неизбежно, — мягко сказал он, словно успокаивая раненое животное. —  На данный момент, даже если мы пройдем курс химиотерапии, это продлит его жизнь только на несколько месяцев. В лучшем случае едва ли даже год. Но он будет страдать еще больше.

Я покачал головой. 

— Брэд Коултер никогда не сдается.

Он улыбнулся горькой улыбкой. 

— У всех мужчин есть переломный момент. Мы не так непобедимы, как хотелось бы думать.

Девин схватил меня за плечо, словно утешая. 

— Мне жаль.

Он ушел, а я остался с его словами и пустыми соболезнованиями.

Мои пальцы скользнули по волосам, и я потянул за пряди, чувствуя жжение на коже головы. Мир стал размытым, и больница закружилась.

БЛЯДЬ.

 

 

 

 

Лила

Я плеснула холодной водой на лицо и… вдохнула.

Мое отражение в зеркале напомнило мне увядший цветок. Усталая. Испуганная. Потерянная. Я ненавидела больницы. Ненавидела их всеми фибрами души. Это слишком напомнило мне о прошлом. И я застряла в петле. Необходимость заново пережить свое прошлое и заставить себя сосредоточиться на Мэддоксе.

Я закрыла глаза и подумала о том, что сказал доктор. Брэд Коултер умирал, и мы ничего не могли сделать.

Не имело значения, как сильно Мэддокс ненавидел своего отца… Я видела это в его глазах. Он заботился. Он беспокоился. Он… чувствовал.

Это был странный способ соединить все точки. Кто бы мог подумать, что большой и могучий Брэд Коултер однажды так сильно упадет? Он был богом среди нас, смертных, а теперь он… умирал. Это была некоторая проверка реальности.

Я закрыла кран и прислонилась к раковине, потирая мокрое лицо рукой. Дверь захлопнулась за мной, и я подпрыгнула, повернувшись, чтобы увидеть Мэддокса, крадущегося внутрь. Он закрыл ее за мной. 

— Ты в женском туалете…

Мой рот захлопнулся, когда я увидела выражение его лица. Его яростные глаза. Боль. Страх. Нужда. Уязвимость. Голод. Так много боли.

— Мэддокс, — выдохнула я, чувствуя, как мое сердце набухает в груди.

При звуке своего имени он бросился вперед и врезался в меня. Мои бедра ударились о раковину, и я вскрикнула, только чтобы его губы сомкнулись на моих.

Он жестоко поцеловал меня. Такой нуждающийся. Такой жадный.

Жестокий, глубокий поцелуй. Неистовый и мучительный. 

— Ты мне нужна, — он вложил слова мне в рот, заставляя язык проникнуть внутрь.

Он был так безжалостен в своем поступке, что я на секунду забыла дышать. Мэддокс обхватил мое лицо одной рукой, сжимая мои щеки. Я задохнулась в его рот, и его язык скользнул по моему, заставляя меня принять его сладкий, порочный поцелуй.

Я обвила руками его голову, мои пальцы зарылись в его кудрявые светлые волосы. Его поцелуй не прекращался, пока он поднимал меня, ставя на поверхность раковины. Он грубо раздвинул мои ноги и втиснулся между ними, где ему и место.

Я углубила поцелуй, такой же сумасшедший, как и Мэддокс. Он опьянил меня. Я потеряла все мысли о времени и месте.

Огонь горел под моей плотью. Мой желудок сжался.

Мэддокс застонал мне в губы, и его бедра дернулись рядом с моими. Он выругался и прервал поцелуй, его кулак сомкнулся вокруг моих волос, чтобы запрокинуть мою голову, прежде чем он напал на мое горло. Он впился в мою кожу и высосал боль.

Он причинил мне боль.

Он успокаивал меня.

Его ладонь обхватила мою грудь, сжимая тяжелый вес. Внутри меня бурлило буйство эмоций. Так громко, так безумно, так безрассудно.

Я закричала, когда его зубы глубже вонзились мне в горло. Больно. Он поцеловал боль, прошептав в мою кожу. 

— Лила. Лила. Лила. Лила.

О Боже, мне было так больно.

Мои ногти сильно впились в его кожу головы, и он издал хриплый звук, от которого все мое сердце наполнилось теплом.