И жизнь подскажет…

Нет, не завтра, со вздохом поправила себя Хилари. Уже три часа ночи. Значит — сегодня.

Сейчас, глядя на силуэты дальних гор, неясно темнеющие в прозрачном ночном воздухе, девушка понимала: беда, выпавшая на долю ее семьи, ничтожна по сравнению с истинной трагедией — трагедией Коннера.

Завтра утром, услышав горькую правду, он снова потеряет своего брата. Еще раз — и уже навсегда. Томми погиб, но Коннер жил надеждой на ребенка, в жилах которого будет течь кровь Сент-Джорджей… Он надеялся, что память о брате не умрет, что семя его сохранится на земле. И ей предстоит убить в нем эту надежду.

«Сможет ли он пережить эту потерю?» — думала Хилари, невидящим взором глядя на залитые лунным светом ветви деревьев. Как хотелось ей хоть на миг задержать наступление рассвета!

— Томми! Подожди!

Отчаянный крик вырвался из соседних дверей, эхом отозвался в пустынной холодной ночи. Подскочив на месте, Хилари бросилась к перилам и услышала вслед за криком долгий, протяжный стон.

Она стояла всего в паре футов от его балкона. Так близко! Достаточно протянуть руку — и коснешься холодных перил. И несколько ступенек вели от ее балкона к дверям его спальни.

Но Хилари не двигалась с места. Чем она может помочь? Оба они обречены на одиночество. Коннер навеки заперт в темнице кошмарных сновидений, она — в своей собственной тюрьме, сложенной из кирпичей вины и стыда.

Внезапно дверь соседнего балкона распахнулась и ударилась об стену так, что, казалось, сотрясся весь дом. На балконе появился Коннер в одних пижамных брюках. Не заметив Хилари, он пронесся мимо с такой скоростью, словно за ним гнались драконы, судорожно вцепился в перила ограждения и уронил голову на грудь.

Грудь Коннера отчаянно вздымалась, и с каждым выдохом изо рта вырывалось облачко пара. Всецело поглощенный внутренней борьбой, он не замечал холода.

Похоже, Коннер отчаянно сражался с кошмаром, и победа дорого ему стоила. Обнаженный торс блестел от пота; мускулы на руках вздулись, словно канаты; свободные пижамные штаны сползли и едва держались на бедрах; всклокоченные волосы в беспорядке падали на лоб.

Дыхание Коннера стало ровнее; не без труда он выпрямился и, пригладив волосы руками, устремил измученный взор к обнаженным ветвям дальних деревьев — совсем как Хилари несколько минут назад.

И в этот миг краем глаза он заметил ее.

Коннер медленно повернулся, не опуская рук и глядя на нее так, словно ему явилось привидение.

Хилари молчала, не в силах вымолвить хоть слово, пошевелиться или хотя бы отвести взгляд. Залитый лунным светом, Коннер был необычайно красив. Поза его — с поднятыми к голове руками — подчеркивала игру мощных мускулов.

— Хилари? — Плавным движением он опустил руки и шагнул назад. — Что ты здесь делаешь?

— Я… я не могла заснуть, — пролепетала Хилари, все еще потрясенная чудесным видением. Никогда прежде не думала она, что мужское тело так прекрасно — настоящее воплощение благородной силы и красоты!

— Я тоже, — ровным, безжизненным голосом ответил Коннер, и это банальное замечание прозвучало странно и жутко для ее ушей.

Хилари знала, что должна последовать его примеру. Притвориться, что ничего не произошло. Извинившись, ускользнуть к себе — и снова встретиться с ним только при лживом свете дня. Но она не могла оставить Коннера наедине с кошмарами. Зная, что принесет ему грядущий день… не могла.

— Знаю, — хрипловатым от волнения голосом ответила она. — Тебе приснился дурной сон. Ты кричал во сне.

Коннер застыл на месте.

— Прости, если я тебя побеспокоил, — сухо ответил он.

Хилари не ошиблась — Коннер из тех мужчин, что стараются не проявлять слабости на людях. Он сделал еще шаг назад, словно стараясь отстраниться от нее, но это было невозможно. Их разделяло всего несколько шагов; оба были полуодеты, оба — окутаны ночной тьмой, разрушающей условности и предрассудки. Оба, измученные драконами страха и вины, не могли найти покоя своим истерзанным душам…

И может ли она притворяться вежливой незнакомкой, когда один вид его вызывает сладкую боль во всем теле, а звук его голоса пробуждает в душе ужасные воспоминания вчерашнего вечера?

— Мне, наверно, не следовало селить тебя так близко, — мертвым голосом продолжал Коннер. — Завтра попрошу Джейни перенести твои вещи.

И Хилари отбросила притворство.

— Я не хочу прятаться от тебя! — воскликнула она. — Я хочу тебе помочь!

Несколько мгновений Коннер ошарашенно смотрел на нее, словно эти простые слова оказались выше его понимания. Затем рассмеялся — и этот резкий, почти истерический смех подсказал Хилари, как близок он к катастрофе.

— Помочь? — Он снова откинул волосы с лица. — Как мило с твоей стороны, Хилари, такая трогательная забота! Но, к сожалению, помочь мне никто не может. Даже ты.

Горечь в его голосе была холодней морозного воздуха, но Хилари не отступила. Она нужна ему. Днем он может быть властным, самоуверенным, неприступным, но сейчас он слаб, раним и выглядит так, словно несколько недель не спал.