И жизнь моя – вечная игра

Он неторопливо встал со своего места. Женщина невольно встрепенулась, потянувшись к темной кнопке вызова охраны. Но на полпути рука ее остановилась, поднялась к голове, пальчики суетливо поправили светлый локон над розовеющим ушком. Глаза рассеянно разбегаются в стороны, щечки подернулись легким румянцем, сочные губки затрепетали... Да, она удивлена собственной реакцией на происходящее. Ей бы возмутиться, вызвать конвойного, а она с затаенным восторгом ждет, что будет дальше.

Тимофей беспрепятственно подошел к ней, руками мягко коснулся ее шеи. Лучше было бы положить их ей на плечи, но нет возможности – размах рук равен длине цепочки на наручниках.

Он почувствовал, как задрожало ее тело, увидел, как в нахлынувшей истоме откинула голову назад. Он посылал ей волны, а она мягко качалась на них, ничуть не боясь утонуть...

– Лада была моей любовницей, – легкими касаниям массируя ей шею, сказал Тимофей. – Потом она попала к плохим людям, оказалась в Чечне, в рабстве. Я вернул ее домой. Она стала моей секретаршей. Я спал и с женой, и с ней. Я любил их обеих... Потом появилась Лена. Такая же красивая, как ты. Я тоже ее любил... Сначала меня предала Лена. Затем – Лада... Сначала одна принесла несчастье, затем другая... Сейчас я возьму тебя...

Он чувствовал, как мелко дрожит ее тело в ожидании запретного и желанного. Она не отстранилась, напротив, сама подалась к нему, когда он прижал ее к себе.

– Я возьму тебя, – продолжал он. – Ты станешь моей любовницей... А потом также предашь меня...

Он легонько оттолкнул ее от себя, с мефистофельской улыбкой на устах вернулся на свое место. Пристальным взглядом вперился в глаза ошеломленной адвокатессы.

– Я не верю красивым женщинам... Я не верю женщинам вообще... Они приносят несчастья... Сейчас ты уйдешь. И я тебя больше никогда не увижу. Ни-ког-да!.. Свободна.

– Я не понимаю... – Я сказал, свободна!

– Но я должна...

– Свободна!!!

Дарья Викторовна вышла из кабинета в полном замешательстве. На пороге она выронила папку из подмышки – просыпались на пол бумаги, из ее глаз брызнули слезы. Появившийся конвоир бросился их поднимать, столкнулся с ней лбом. Она расплакалась, сминая рукой ворох собранных бумаг, в истерическом порыве бросилась в глубину тюремного коридора.

Конвойный проводил ее недоуменно восторженным взглядом. На Тимофея же глянул как на идиота.

– Ну ты даешь, чудила! Она ж твоя была. Зачем прогнал?

Его не удивило, что конвойный был в курсе событий. Все равно, через какую щелочку он наблюдал за происходящим, как он дышал при этом. Но ему очень не понравился его тон. – Не твое дело! – отрезал он.

– Да я тебя...

Но дальше слов дело не пошло. Конвойный нарвался на ледяной по своей холодности и крепости взгляд, осекся.

– Пошел!.. Руки за спину! Лицом к стене!

Тимофей жалел о том, что так грубо обошелся с женщиной. Но не жалел о том, что прогнал ее. Больше не верил он женщинам, потому и Дарью Викторовну воспринял как потенциального предателя. А как можно работать с таким адвокатом?

Глава 25

Начальник Заболонского РУОП смотрел на Тимофея свысока, с сарказмом победителя. Он был в форме, на каждом погоне по две звезды. Был майором, стал подполковником.

– Поздравлять не буду, – презрительно усмехнулся Тимофей.

– Да я бы и не принял от тебя поздравлений. Кто ты такой, чтобы меня поздравлять?

Тимофей пропустил мимо ушей этот риторический и вместе с тем унизительный по своей сути вопрос. Не улыбалось ему вдаваться в пустую полемику. Такую же пустую, каким казалось ему торжество Головатого.

– Как здоровье? Как настроение? – спросил подполковник.

– Бывает и хуже, – мрачно глянул на него Тимофей.

Неспроста руоповец спросил про здоровье. Наверняка знал он, что Тимофея четвертую неделю держат в карцере и на голодном пайке. На улице уже мороз, а батареи в камере не топят. Врагу не пожелаешь такого комфорта...

– Ну, ну... Говорят, режим нарушаешь, – продолжал пинать его подполковник.

– А ты и рад, начальник, – усмехнулся Тимофей.

Первый раз он отсидел в карцере две недели. Вернулся в камеру, а там полный порядок. Принял его Булыга, чифиром крепким напоил. Дескать, нормально на воле себя вел, косяков особых нет, поэтому в тюрьме живи как человек. А на следующий день драка случилась, кто-то кому-то нос на прогулке расквасил. Виновника не нашли, тогда его просто назначили. Начальственный выбор пал на Тимофея. И не трудно было догадаться, кто стоял за этим беспределом. Головатый воду мутил, само собой, с согласия начальника СИЗО и при его поддержке.

– Ну, рад не рад, а плакать не стану. Может, тюрьма тебя научит.

– Чему?

– Закон уважать.

– Я закон уважаю.

– Какой, бандитский, воровской?

– Ты грузи меня, начальник, но не загружай.

Тимофею жутко хотелось курить, но сигарету он не просил. Ждал, когда мент сам предложит. А Головатый видел его мучения и как будто нарочно, выложил на стол пачку «Мальборо». Но не предложил. Ждал, когда Тимофей сам попросит. Не дождется...

– Суд тебя загрузит. Под завязку.