И всё-таки оно есть…

— Вася, шагай готовить, Сальери доморощенный. А то я имею неплохие шансы умереть с голода, не дождавшись цианида. — Василий покинул комнату, а Ксения порадовалась, что не потратила вчера время на то, чтобы его раздеть. Зная манеру Васи разгуливать в неглиже, она легко могла представить себе степень потрясения Миноса. Впрочем, Верховный Австралии и Новой Зеландии и так пребывал в состоянии далеком от нормального.

— Минос, — уже без подковырок заговорила Ксения, — пожалуйста, не обращайте внимание на весь этот балаган. Подобные дружеские пикировки вполне нормальное и обыденное явление в нашей компании. Наверное, подобная форма общения позволяет нам не сойти с ума, сталкиваясь с сюрпризами, которые нам преподносит жизнь.

— Да, я уже немного стал догадываться, что все не так мрачно, как кажется в первый момент, — извиняющимся голосом ответил Минос. — Просто, я не привык просыпаться в одной постели с личностями подобной вам.

— Очаровательно! — Не сдержавшись, фыркнула Ксения, — и что же это такое за понятие «личность подобная мне?»

— О, Боже! Ксения, извините, я сам не понимаю, что говорю. Наверное, это от большой потери крови.

— Не иначе как! Нет, я конечно, понимаю, что я не самая привлекательная женщина в Эфире! Но сказать после ночи проведенной в моей постели «личности подобной вам», — это уже слишком! — Ксения сама не могла объяснить, что ее разобрало измываться над несчастным Миносом. Скорее всего его растерянный вид вызывал непреодолимое желание привести его в чувства. С последним Ксения явно переборщила. Бедолага понял, что не может связать и пары слов, так чтобы не вызвать град насмешек со стороны Хранительницы и окончательно замолчал. Игра перестала быть забавной и Ксения вспомнила о том, что в сущности она очень добродушное и миролюбивое существо. А Минос не сделал ей ничего плохого. Можно даже сказать наоборот. Он первый предупредил ее о темной стороне Наблюдателя Фарэля.

— Минос, простите, моему дурацкому поведению нет оправдания. Скорее всего оно вызвано радостью, что вы вернулись к нам. Вчера вопрос вашего пребывания в этом мире вызывал серьезные сомнения. И, похоже, это взволновало всех нас сильнее, чем можно было ожидать. Давайте выберемся из этой двусмысленной ситуации, приведем себя в порядок и поговорим за завтраком. А пока я уступаю вам свою ванную комнату. У меня их в доме достаточно. Встав с кровати Ксения отправилась, в ближайшую ванну на втором этаже. Шелтон проследовал с важным видом за ней следом.

— Нам должно быть стыдно! — с полным отсутствием чувства вины сказала коту Ксения. Кот промурлыкал что-то явно философское.

— Вот только не надо говорить, что ты тут не при чем, — продолжила беседу Хранительница, — кто недовольно стучал хвостом по Миносу, ни капельки не стараясь смягчить обстановку? — Услышав очередную порцию кошачьего ворчания, Ксения ответила: — в данном случае поговорка «с кем поведешься от того и наберешься», может быть истолкована обоюдоостро. Запросто можно сказать, что находясь все время рядом с тобой, я стала жестокой и беспощадной. И не надо так демонстрационно фыркать. Сути вещей это не изменит. — Шелтон презрительно сделал вид, что последней реплики Хранительницы не слышал. Умывшись и переодевшись Ксения пришла на кухню. Минос сидел за столом и с наслаждением потягивал кофе. Василий успел приготовить завтрак и Ксения с удовольствием приступила к его уничтожению. Через несколько минут Минос преодолел смущение и тоже приступил к трапезе. Ксения радовалась, что Верховный ест молча. Она понимала, что большинство людей предпочитают обсуждать все вопросы за едой и даже в чем то понимала их. Но сама предпочитала есть в тишине, не отвлекаясь на разговоры. Особенно это касалось стряпни Васи. Есть блюда, приготовленные его руками, и при это отвлекать свое внимание на посторонние вопросы было, в понятии Ксении, просто преступлением. Закончив с завтраком, девушка осознала, что не видит ни Аси, ни Ангела. Василий затруднился ответить ей на этот вопрос и Ксения не стала на нем зацикливаться. Значительно больше она хотела получить ответы на свои вопросы к Миносу.

— Минос, вы готовы посвятить нас в свои злоключения?