И всё равно люби

Сочинить прошлое оказалось отдельной работой, но на поверку не слишком сложной. В сущности, гораздо труднее было понять, где же остановиться. Ее так и подмывало все дальше и дальше придумывать то, чего у нее никогда не было, то, что ей так хотелось иметь: знаменитое куриное рагу ее мамочки, рассыпчатый рис, торт «Черный лес» – или невероятные па, которые папочка выделывал на танцплощадке.

И вот теперь в гостиной Талбот-хауса Питер – тот самый Питер, который знает ее настоящую, знает о ней все – глядит на нее.

Она уже забыла, каково это, когда тебя знают.

Питер не двигался. Она знала, он ждет ее реакции, и чувствовала, что эта реакция в эти мгновения складывается в ней, хотя ей еще не был ясен его приговор. Мелькнула мысль: а что будет, если она сейчас попросту развернется и убежит вверх по лестнице? Он пойдет за ней?

Что ж, во всяком случае, она видит, что он потрясен не меньше ее.

Ну да, конечно, это же свидание вслепую. Наверняка ему так же не сообщили ее имени.

Она вспомнила Карла и Аниту, вспомнила, как сильно они любили друг друга – в ее воображении. Бродя однажды по антикварному магазину в Нортхэмптоне, она наткнулась на альбом со старыми фотографиями – в тяжелом кожаном переплете с тиснеными лилиями. Рут потихоньку вытянула из него две фотографии: Карл и Анита выходят из церкви, крошечная ручка Аниты, туго затянутая в перчатку, покоится на локте Карла, другой рукой она прикрывается от дождя из конфетти. На другой фотографии запечатлены Карл, Анита и малышка Рут – ее личико в чепчике не разглядеть, крестильное платьице аккуратно расправлено у Аниты на коленях, Карл стоит позади, положив руку ей на плечо.

На той фотографии за их спинами наряженная елка с зажженной гирляндой.

Конечно, Рут знала, что все это выдумка – что все это не ее, – и все равно иногда доставала эту фотографию и долго глядела на младенца.

За годы пребывания в колледже ей пришлось продемонстрировать фотографии лишь несколько раз – и всякий раз после она тщательно заворачивала их в папиросную бумагу и укладывала на дно комода. И всякий раз это действие вызывало в ней такое волнение, что она едва сдерживала слезы.

Она понимала, что уже зависит от Карла и Аниты, зависит от молчаливых свидетелей, глядящих на нее с фотографий. Странным образом она полюбила их историю, полюбила этих двух молодых людей, которые обожали, боготворили друг друга – и любили ее, Рут, – которые любили мир завитков винограда и усиков-побегов, мир цветущих растений и зеленых листьев, мир теплиц, наполненных ароматом цветов и прохладой почвы, теплым воздухом, поднимающимся от горы перегноя.

А теперь она стоит на лестнице и не чувствует под собой ног. Она не помнит, как одолела последние несколько ступенек.

И вошла в комнату.

Питер протянул ей руку, она шагнула вперед и приняла ее.

Когда они коснулись друг друга, Питер крепко сжал ее пальцы, и на мгновение Рут снова вспомнила Карла с Анитой – неважно, были они когда-то или нет, – вспомнила, как они выходили из церкви в день своей свадьбы и смотрели в общее будущее.

А потом она отпустила их. Так ей захотелось, так вышло само собой. Она ведь никогда не знала их, никогда не любила их на самом деле и прекрасно это понимала.

– Как ты поживаешь, Рут? – спросил Питер.

– Отлично, – отвечала она. На лице застыла странная улыбка. – А ты как?

Она выдернула руку из его пальцев и принялась отчаянно рыться в сумочке, выделенной ей Салли, в поисках носового платка, потому что в носу вдруг нестерпимо защипало. Она приложила платок к глазам.

– Извини, – глухо проговорила она, спрятавшись за платок, но знала, что по лицу ее расплывается радость, которой она не в силах скрыть.

Приятель Салли, приобнявший ее у камина, удовлетворенно кивнул трубкой в их сторону:

– Вот это встреча, это я понимаю!

Вчетвером – Салли, Эд (так, оказалось, зовут ее забавного парня с трубкой), Питер и Рут – они отправились на вечеринку. Толпа юнцов набилась в чью-то квартиру – Рут даже не знала, к кому они пришли, снежная ночь промелькнула за окном автомобиля, смазавшись в белую пелену – вокруг все курили, пили, смеялись. Рут ничего не слышала, не понимала ни единого слова. Кто-то тряс ее за руку, что-то кричал ей в ухо.

– Что? – бессмысленно поворачивалась она. – Что?

Наконец, через несколько минут после того, как Рут и Питер молча смотрели друг на друга через комнату, Питер знаком позвал ее – показал, что он пойдет взять их пальто.

Рут нырнула в ванную. На узенькой полке над раковиной плотно стояли пузыречки с духами и кремами, кимоно, наброшенное на батарею, было щедро усыпано пудрой. Пахло женским потом.

Рут посмотрела на себя в зеркало.

Неужели все это наяву?

Выйдя на улицу, они с Питером остановились под ближайшим фонарем и повернулись лицом друг к другу. Вокруг густыми мокрыми хлопьями летел снег. Они теперь почти одного роста, Рут лишь на несколько дюймов ниже. Снег падал на его плечи, воротник, волосы.

– Ты знал? Знал, что это буду я сегодня?

Питер мотнул головой.

– Я уже не в первый раз пытаюсь найти тебя. Но сегодня я ничего не знал, – ответил он.