И всё, что будет после…

Рядом у изголовья стояли адидасовские ботинки, и на них – тонкая блестящая книжечка. Сам он лежал в трусах и майке под засаленным стёганным одеялом на брошенной прямо в сено домотканой подстилке с вышитым цветным орнаментом. Одежду его цыганка снесла посушить на печку.

Грохот над головой усиливался.

Накинув на себя одеяло, Жора высунулся наружу и увидел мокрую лестницу, лужи внизу и сверкающие в каплях дождя деревья сада. Было ещё очень рано. Солнце взошло – почти две трети тусклого багряного диска выкатилось над лесом на другом берегу реки, и оттуда же, сквозь туман, вращая лопастями пропеллера, летела железная стрекоза грязно-зелёного цвета.

Жора проводил глазами вертолёт со звездой на боку, летевший совсем низко, так что видна была голова лётчика, вернулся на своё место и, заложив руки за голову, уставился в потолок.

Вспомнилось ночное ненастье, дождь и грязь под ногами. Сумка с двумя буханками казалась такой тяжёлой. Он помнил цыганку, шлёпавшую рядом по лужам, и странное чувство, что кто-то есть впереди и они вот-вот наступят тому на пятки… Но всё это было не то, не то… Что-то надо было ему вспомнить… Гораздо более важное, сказанное в самом конце, когда разошлась гроза… А они стояли уже на крыльце, собравшись всё-таки уходить… Надо было вспомнить что-то, для чего следовало ему, Жоре, тотчас же поспешить обратно – в лагерь, где стоял профессор с компанией и куда утром должен был отправиться фиолетовый иностранец… который, конечно же на самом деле – такой же иностранец, как Жора персидский шах или папа Римский… То есть… в каком-то смысле – «иностранец» он в гораздо большей степени, чем все прочие иностранцы. Но главное – совсем не это! Здесь, под каким-то хутором – и, чёрт его знает, под каким, столько их всех, заброшенных, по всей округе – и под одним из них лежит мина, не взорвавшаяся с войны, а под миной – эта самая загадочная штуковина, что «усиливает процесс», и достать её никак нельзя, не зацепив мину… А хутор этот, как сказал «фиолетовый», собираются снести… И если мина взорвётся, то, леший его знает, что произойдёт! Даже ЭТИ… сами не знают… Нечто странное и непредсказуемое вообще, потому что, как объяснял «фиолетовый», штука эта, помимо дупликативных свойств, обладает способностью стимулировать любой процесс, который приобретает тенденцию доминировать там, где эта штука лежит – в сфере влияния «копера»… Если разум – сверхразум! Если взрыв – то так ухнет, что планета вся разлетится к чертям собачьим… Ну, если не вся, то, по крайней мере, треть или половина… И никто ничего не сможет сделать – и танки им не помогут, и вертолёты со звездой бессильны… Потому что «копер» под миной достать нельзя. Остаётся только – ждать. Пока проржавеет взрыватель, пока мина придёт в негодность… И будет он там лежать до конца света, по крайней мере, пока хутор стоит и фундамент под ним не рухнет. И беда даже не в этом «копере» под номером шесть. Есть ещё тот, одиннадцатый… И находится у кого-то, кто может им управлять, от кого он не улетит, как вырвался из Жориных рук. И этот-то, неизвестный – с одной стороны, опасен. Всесилен. Могущество в его руках. Он может нести всем гибель, как тот сумасшедший святой! Кого хочешь – убить, распотрошить – велением одной только мысли, и концы в воду! Возможно всё – любая неслыханная катастрофа. А, с другой стороны, на него охотятся – его убьют, и на Жоре повиснет тогда убийство… Да-да! Если тот покажется «фиолетовому» опасным, не достаточно умным, непредсказуемым – ему конец! И его прикончат, ибо два «копера», находящиеся на расстоянии, создают поле, и в пределах этого поля, как между полюсами магнита, процессы усиливаются многократно – изменяются свойства пространства… Так он понял из вчерашнего разговора.