И всё, что будет после…

– А кто всё это организовал, по чьему велению?

– Да… Спасибо, наш «старший брат»!

– Спасибо, кремлёвские вожди!

– Кинули кость народу…

– Спасибо вам за подарочек! Да он нас так от всего мира отгородит, что Сервантеса будем с русского якобы переводить! И своего – ни-ни… гениального по-русски! Не напишем… Зато «сваемовным» графоманам – кайф! Никто не поймёт, чего они там, наши любимые «классики», на своём языке валяют!

– Ай, ну вас, – сказала цыганка. – Хлеба там больш нема? Нада ж… выпить да закусить.

Пепка выхватил из синей сумки новенькую буханку и принялся резать хлеб, помидоры и колбасу. Все набросились на деликатесы. Закусывали с удовольствием. Пить никто не собирался.

– Добра пекут… Ай, яки хлеб… – хвалила цыганка. – Внучка з гораду раз привезла, минский. Дык яго есци нельзя. Чаго яны туды мешають?… На други день – тольки свинням.

– Ни хлебом единым… Ни хлебом единым, – разливал Пепка. – Выпьем-ка за хозяина! – и первым поднял свой стакан. То же сделал и его шеф.

– За хазяина гэтай хаты! – повторила цыганка. – За Канстантика!

– За способнейшего ученика!

– Хай ён скарее вернецца!..

– Пускай вернётся…

– А то хто ж нам у зимку хлеба… ды керасинчику прынесеть?..

Жора поднял свой стакан и, не нюхая, выпил до дна. Нет! Он чего-то не понимал… Можно сказать, ничего. Совсем даже ничего не понимал! Ну, кто такой этот Константик? Вор… Вот приедет завтра – и что с ним делать?

И тут, наконец, подействовала самогонка. Да так подействовала, так всё поплыло и закружилось перед глазами, что после этой, второй рюмки, а по сути, третей, Жора уже не мог сказать, было ли всё, случившееся потом, на самом деле или привиделось ему во сне.

Высокая фиолетовая фигура поднялась во весь рост, заслонив перед Жорой свет – свет от экрана и от иконки за бликовавшим телеотблесками стеклом. Только женская голова в ореоле склонилась над почти заслонённым головою «фиолетового» младенцем.

– Не вернётся он никогда! – громко сказал иностранец. – Опасно дразнить таланты! – И голос отдался в Жориной пустой голове, как зычный голос попа в пустой церкви, а перед взором Жоры была уже не эта хата, а какая-то страшная, с голыми стенами, вроде как больничная палата. Ряды коек с такими же грязно-серыми одеялами, а на одной – человек под капельницей без шеи… то есть с шеей, но с таким распухшим, или оплывшим до плеч… и белым, как у покойника, лицом, накрытый этим серым убогим одеялом по самые плечи… что казалось: нет у него шеи…. От кровати отходил врач, странно махнув рукой, наклонялась седая медсестра, санитар вёз каталку… Врач что-то говорил…

– Да, шеф… не вернётся он… никогда.

– А мы як жа? Как же мы без него зимовать будем?

«Ещё чего – зимовать! – то ли подумал, то ли невнятно пробормотал Жора. – Миллионер! В Америку теперь смотается! Будет он с вами здесь лапу зимой сосать!»

– И в Америку не поедет! – в упор посмотрел иностранец.

– Уб-били, может?… Чтоб миллион ещё получит-ть…

– Мало вы за него даёте!

– Так ч-ч-че-го ж он тогда… в ин-н-нститут-то не поступил? Не учился, к-как человек? – не мог сообразить Жора, у которого уже совсем не слушался от хмеля язык. – Ес-сли такой с-с-спо-с-собный?

– А паспарта прэдсядатель не дау!

– Как это так… не дал? – чуть отрезвев, не поверил Жора.

– Ой, детка… – вздохнула тяжко цыганка. – Время-то другое было. А без паспорта – куда уедешь? И мати ещё больная… Не кинешь… Адно – в калхоз…

– Так он же… и не в колхоз-зе? – не терял логики Жора. – Пот-тапенка ваш с с-сутра – з-зачем п-пприходил?.. У-уз-з-знать… Н-нельзя ли с-срочно принять б-бо-большинством голосов в ч-члены и н-на-следство н-на всех п-поровну…п-поделить?!. Н-нет ли такого з-з-закона?..

– Ого!

– Не дивись, Барисавич! – махнула рукой цыганка. – Таки ён! Таки, гэты сукин сын!

– Н-ну… вот… – с раздражением стукнул по столу Жора. – Я же и говорю!.. Он ж-же… и н-не в… кал-хо-з-з-зе!?.. Константик? Т-т-так?

– Так он же и не рабом родился! – отчётливо проговорил иностранец.

– Талантом он по ошибочке оказался! Да таким, что, слава богу, тысячу лет второго у вас не будет! Сидите в своём корыте у вашего телевизора. Хлебайте свою самогонку! Хи-хи-хи…

Жора ошалело уставился на Пепку, а потом на главного иностранца. Тот бросил на шофёра строгий взгляд и тут же наигранно заулыбался:

– Чесь хочет сказать, что Константик вам уже не опасен. Такого масштаба таланты…

– Такой массы… – ехидненько вставил Чесь.

– Они либо переворачивают плоскость своего времени на сто восемьдесят градусов…

– Утягивая с собой и нас… Фюить – и… там! – Пепка скосил глаза на потолок.

– Обваливая, Чесь! Правильно! Затягивая за собой реальность в новую эру существования…

– Как Бил Гейтс, к примеру…

– Либо сами… вываливаются из неё – прямо-таки буквально вываливаются из своего времени, оставляя жизнь без каких-либо перемен.

– Погиб талант, пропал… – вздохнул, закрывши глаза, учитель.

– Мы ему про Фому, а он – про Ерёму! – грохнул об стол кулаком Пепка. – Талант-то нисколечко не погиб! Просто вам он здесь – на хрен нужен!