И все-таки это судьба

– Я просто рада, что пришла наконец. А задержалась, потому что родители договаривались о дополнительных занятиях. – Только бы не покраснеть. Она ведь и не врет даже. Родной дом с горячими сырниками, чайком и бабулечкой – это, конечно, радость. И об уроках она договаривалась. Не придерешься.

– Договорилась? – Бабушка пристально смотрит на внучку.

Дина пытается кивнуть с равнодушным видом. Интересно, получается? Наверное, да, раз бабушка вполне миролюбиво спрашивает:

– А как прошел концерт? Что играли?

– Да разное. Чайковского, Вивальди, Таривердиева даже, представляешь?

– Таривердиева? И кто же? – Бабушка оживляется. Еще бы, ее любимый фильм – «Семнадцать мгновений весны». Она не устает повторять, что, кроме сюжета и актерской игры, там потрясающая музыка. Дина, конечно, предпочитает Вивальди, но согласна с тем, что «Я прошу…» цепляет за душу. И что теперь делать? Как отвечать? Она совершенно напрочь позабыла, кто сидел за роялем. Музыку помнит, чувства свои помнит, мысли. Все смотрела на пятый ряд и повторяла, точно заклинание: «Ну и тип! Хам какой-то». Она и в музыке не растворилась, и исполнителя позабыла. Слыханное ли дело, чтобы концертмейстер не помнила, кого объявляла. Ведь не так много номеров было, да и учеников всех Дина прекрасно знает. А сейчас даже сообразить не может, мальчик играл или девочка. Или это дуэт был? Да, вполне возможно. Там такие переливы были, что одному не справиться. Да и разрыв в несколько октав. Но кто же играл?

– Сестры Финеевы, – говорит она просто, чтобы сказать что-нибудь.

– Эти девочки? – Конечно, бабушка удивляется. Она в курсе всего, что так или иначе связано с Дининой жизнью. И память у нее великолепная. Все, что Дина рассказывает, запоминает и может потом обсудить и через месяц, и через год. Вот и теперь: – Ты же говорила, что они слабенькие и не концертные.

– Подтянулись. – Дина пытается контролировать цвет своего лица. – Ба, давай в «Эрудит», а?

– Давай! – соглашается бабушка. – Неси!

Дина в коридоре достает из своего портфеля листок и ручку, кладет на кухонный стол:

– Вот, очки записывать, пойду за игрой.

Когда она возвращается, бабушка пристально рассматривает что-то на обратной стороне листа, который принесла внучка.

– Как это понимать? – спрашивает она с чувством оскорбленного достоинства.

– Что? – недоумевает Дина и тут же вспыхивает. Она дала бабушке программу концерта. Естественно, никаких Финеевых там и в помине нет.

– Ты вообще была на собрании? – Бабушка отбрасывает листок.

– Да, – мнется Дина, – но не совсем.

– ???

– Концерт Ольга вела, а я только к собранию успела, с отстающим учеником надо было позаниматься.

– Не хочешь говорить – не надо. – Бабушка обиженно поджимает губы. – Что-то мне расхотелось играть.

– Бабуль, да я уже все сказала.

– Если бы это было все, ты бы сказала сразу.

Бабушка, конечно, права. Но как признаться другому человеку в том, в чем боишься признаться даже себе? Как сказать, что впервые за долгие годы Дине понравился не вымышленный герой, не красивая сказка, а реальный мужчина из плоти и крови? Да и потом, нечего ведь рассказывать. Понравился и понравился. Она ведь не знает о нем ничего. Хотя и того, что знает, предостаточно для того, чтобы с мечтаниями завязать. У человека есть дочь и, скорее всего, жена. Только этого бабушке знать не хватает. Начнет переживать, пить свои капли и, естественно, причитать:

– Не для того я тебя растила…

Хотя она и без того уже причитает:

– Не для того я тебя, Диночка, растила, чтобы ты мне на старости лет не доверяла.

– Ну вот и приехали! Бабуль, что ты такое говоришь?

– Правду. – Бабушка всхлипывает и театральным жестом прикладывает к глазам кружевной платочек. – Прав, прав был Тургенев – детям никогда не понять отцов.

– Как и отцам детей, – вздыхает Дина.

– Дина! – Бабушка взмахивает сухим платком. – Когда, когда я тебя не понимала, моя дорогая?