И все мои девять хвостов

И лица скрылись. Опять послышалось веселое повизгивание компьютерной игрушки в телефоне – напарник Яо снова принялся гонять по нарисованным улицам городка внутри телефона.

Алекс обомлел. Они что, его не поняли? Или не услышали?

– Эй, Яо, а ты в какую игру играешь? Давай я выиграю тебе призовой статус! – крикнул Ши.

Он прислушался к окружающему. От охранников, или кем они там были, ответа не последовало.

Через толщи стен Алекс ощущал присутствие других живых существ и даже услышал их слабые стоны. Ему показалось, что звуки застревают в чем-то вязком.

Ши попробовал позвать тайным голосом, как учили старшие. Точнее, как смог вспомнить. «Прилежный ученик» – это всегда было не про него, но пожалел он об этом только сейчас.

Существа за стенами затихли, тоже прислушались, как догадался Алекс. И снова застонали. Ответа не последовало. Ничего не изменилось.

Ши никогда еще так сильно не скучал по своему мобильному. В голове было пусто и гулко – своих хитроумных мыслей пока не пришло, а найти идею в интернете не получалось из-за отсутствия интернета.

В животе тоже стало пусто и гулко – есть захотелось. И две эти пустоты резонировали друг с другом, встречаясь где-то посередине, в районе грудины. Запульсировала сердечная чакра, сказала бы бабушка, а дедушка предложил бы попить горячей водички[20].

«Может, мне спеть? Что-нибудь такое, погромче! Из Пекинской оперы!» – пришло ему в голову. Эта мысль не походила на мудрую, но других так и не было. И Ши запел.

Громко и противно.

И тут же скрипнула решетка сверху, и на лицо Алекса шмякнулось что-то склизкое и тяжелое. Кусок сырой говяжьей печени[21]. Изрядный кусок. Оттого и удар получился изрядный. Щуплого Алекса аж откинуло к стенке. И, конечно, он замолчал. Все происходящее было не только странно, но и унизительно.

Но вы когда-нибудь слышали о бунтах в китайских тюрьмах? Конечно, не слышали. И дело не в цензуре. Подождать изменений проще, тем более если у тебя вечность впереди. Не в этой жизни, так в следующей обязательно подвернется случай махнуть хвостом и выскочить.

Ши брезгливо потыкал носком кроссовки бурый, чуть блестящий кусок. Нет, не настолько он голоден, чтоб грызть сырую печенку. Да еще и грязную! Но желудок заурчал. Алекс принюхался, повел носом. И вдруг осознал, что у него чешутся десны.

Запах сырой печени манил. Грязный, горячий, выворачивающий наизнанку, от него сводило судорогой внутренности и в то же время все больше хотелось схватить печень зубами, запустить в нее пальцы и рвать когтями, измазаться жижей по локти и по уши. Набить брюхо и валяться в сытой сладкой дреме, откинув хвост.

Десны чесались все сильнее, и Алекс уже чувствовал вкус крови. Своей крови от все еще человеческого языка и все еще человеческих щек, царапающихся о лезущие изнутри острые звериные зубы. Дурман нарастал, захлестывал, и вот Ши уже видел собственные руки, тянущиеся к вожделенной печенке. И руки эти были с короткими черными пальцами, покрытыми шерстью, но зато когти у них крепкие, длинные.

– Аф! – крикнул что есть мочи сам себе Алекс.

Лисье тявканье, вырвавшееся из уже заострившейся было морды, в которую начало превращаться холеное лицо молодого китайца, испугало и отрезвило его. Пачкаясь о пол, ползком, отпихиваясь ногами, еще похожими на лапы, на заднице, бывший красавчик Ши Алекс отползал, подвывая, от куска печени.

Он стянул с себя джемпер, спешно обтер им лицо и голову, где могли быть остатки запаха после удара печенкой, и накинул его на кусок. Никто не имел права не восхищаться его силой воли! Запаха почти не стало. На тощем теле Алекса, как в насмешку и словно издеваясь, кое-где торчали ярко-рыжие шерстинки. Это было совсем некрасиво.

А потом он услышал щелканье. И глумливое ржание. Кто-то снимал его на фото в мобильнике и смеялся. Алекс не стал смотреть.

– Не превратился? Надо еще попробовать, у нас много печенки! Не кормите его сутки, не может быть, чтобы шеф ошибся.

Больше всего Ши удивился, что голос сверху не был голосом ни одного из братьев Фан. Но виду не подал.

Глава 3

Привычку быть голодным нужно вырабатывать. Это непросто, даже если понятно зачем. Это трудно, если вкусно поесть – основная радость в твоей жизни и жизни окружающих. Бабушка радуется, когда внук кушает, и спешит готовить еще маленькому сокровищу. Дедушка поит сладкой водичкой, чтобы не похудел. Родителей видишь только за трапезой, с друзьями идешь в интернет и поесть. На улице везде тележки с едой и закусочные ряды. Два часа на обед, а могли бы и побольше выделить, и только в старых книгах герои ложатся спать с пустым животом. Или в кино, тоже старом.

А ты-то, ты рожден не в голодные годы, и не для того твои предки надрывались, чтобы ты голодал. Паровые булочки и рис – фу, хочу пять сортов мяса в лапше… И печень обжарить с маласянью…[22] Печень…

Свело скулы. Ши отвернулся к стене, чтобы не видеть, не чуять запаха уже преющей печени. Он знал, этот запах сводит его с ума, выворачивая шкурой наружу, а выворачиваться нельзя.

Старшие запретили. Сейчас Алекс не помнил точно почему.