И возвращу тебя…

Бандиты, не скупясь на тумаки, дотащили своего упирающегося пленника до Берловского «фокуса», запихнули его в тесный багажник и захлопнули крышку. «Ну вот и все, — подумал Берл. — Теперь наш выход. Маэстро, туш!»

Первые движения в атаке всегда делаются по плану, как будто на счет внутреннего метронома. Это потом уже действуешь по наитию, но сначала — нет… сначала, как в балете, раз-два-три…

Раз-два! — два быстрых шага в направлении джипа. Три! — граната в открытое окошко, мимо изумленного породистого лица. Четыре-пять! — прыжком назад, к деревьям, одновременно вскидывая к плечу автомат. Шесть-семь! — беглый огонь одиночными по идущим назад к БМВ «быкам»…

Граната взорвалась точно между шестью и семью и смешала классическое течение Берловского балета. Дальше пошел уже современный аритмичный танец. На всякий случай Берл всадил длинную очередь в горящий «лендровер» и поменял позицию. Впрочем, последнее выглядело излишним. Двое оставшихся бандитов в панике палили наобум святых из своих пистолетиков. Даже в пылу схватки Берл ощутил некоторую неловкость. Бой был откровенно неравным: пистолеты блатных «быков» против армейской штурмовой винтовки с лазерной оптикой. Он перебежал к углу барака, сменил магазин и закончил дело несколькими точными выстрелами.

Последним упал высокий «актер» в светлой безрукавке — сполз на землю по лакированному боку своей машины, удивленно раскрыв рот и глядя стекленеющими глазами на новую, невидимую живым сцену. Берл подошел к нему, сочувственно покачал головой:

— Ничего личного, бижу. Актер из тебя, прямо скажем, хреновый, но пулю ты получил не из-за этого. Хотя, как знать, как знать…

Сторож лежал у входа в барак, прикрывая голову руками.

— Эй, отец! — позвал его Берл по-арабски. — Вставай, война кончилась. Переходим к стадии мирных переговоров.

Старик не двигался. Берл наклонился и перевернул его на спину. Бедняга был мертв. Беспорядочная бандитская стрельба зацепила его в висок — намеренно или ненароком — кто теперь узнает?

— Ну вот… — сказал Берл с досадой. — В кои веки думал кого-то в живых оставить. Даром, что отпуск, а трупов не меньше, чем на работе… Ну, извини, бижу, если сможешь. Хотел тебе все это добро презентовать, да, видать, не судьба.

Он оттащил тело в сторону и загнал «бумер» в склад, опрокидывая по дороге стеллажи с электронными мозгами «машин удачи». Ну, вот и все. Теперь еще одна граната и — точка, конец аттракциона. Берл прижался снаружи к стене барака и дождался, пока взрыв, прихватив с собой бензобак, высунул в ночь длинный огненный язык. Еще минута, и весь склад вспыхнул, как спичка.

Берл быстро вернулся к «фокусу» и, объехав горящий «лендровер», вырулил на грунтовку. Следовало торопиться. На выстрелы в этом районе, близком к бандитскому Дженину, никто не обращал особого внимания. Но горящий склад — совсем другое дело… еще вышлют, чего доброго, пожарную машину — разбирайся с ней потом. На сегодня трупов вполне хватало. Только вот — где же напарник? Берл продвигался медленно, не включая фар. Окна он оставил открытыми и поэтому сразу услышал тихий Колькин свист. Берл остановил машину. Колька немедленно возник из темноты и плюхнулся на сиденье, переводя дух.

— Что такое, Коля? — невинно спросил Берл, включая огни и резко беря с места. — Или запыхался? А все почему? А все потому, что по утрам не водку пить надо, а наоборот, заниматься гимнас…

— Где Рашид? — перебил его Колька.

— В багаже. Кстати, что с засадой? Что-то я пальбы с твоей стороны не слышал. Неужели никого не оставили?

— Оставили… Из джипа двоих высадили в начале грунтовки. Как ты и говорил, снайперы. Один даже с «макмилланом».

— Ну и?..

— Ну и… все. Кончил я их обоих, ножиком, чтоб не шуметь… — просто ответил Колька. — Дай на Рашида посмотреть.

— Нет, — сказал Берл твердо. — Сначала отъедем подальше. Нам еще машину сменить надо. Вот тогда и посмотришь. Четырнадцать лет ждал, подождешь еще четверть часика.

Сменная машина ждала их на большой публичной стоянке неподалеку от Пардес-Ханы. Распахнув багажник «фокуса» и отступив в сторону, чтобы дать Кольке возможность получше рассмотреть пленника, Берл уже открыл было рот, чтобы спросить — «ну как, он самый?» — но вопрос замер у него на кончике языка. Чтобы получить ответ, хватало одного только взгляда на побелевшие костяшки колькиных рук, на закушенные губы и на тусклый, темный отблеск в обычно прозрачной голубизне глаз.

Глава 3

— Ну что, Рашид, как дела?

Дук-дук… дук-дук… стучат колеса тяжелого грузового поезда. По рельсам, по рельсам, вперед, вперед, в черную глухоту ночи. Или это не поезд? Конечно, не поезд… это кровь стучит в висках, больно отдается в затылке. Дук-дук… дук-дук… Рашид попробовал разлепить веки, тяжелые, словно раздвижные двери товарных вагонов, и не смог. Чем это его так накачали? Жаль, прихода не помнится. Если был он настолько же хорош, насколько тяжел отходняк, то ай да люли… дело стоит того…

— Эй, Рашид! Кончай спать! Невежливо это — в гостях дрыхнуть. Смотри, обидишь хозяев.