И в аду есть герои

– Мы свое поголодали, – буркнул Хомяк. – Не тебе рассказывать, молокосос.

– Тогда чего спрашиваешь? – Витек придвинул к себе тарелку старика, но есть не стал, а закурил и сыто рыгнул. – Я вот вообще не понимаю, чего вы боитесь? Чего ноете? Одели, помыли, кормят от пуза, да еще ханку вкалывают – житуха!

– Житуха! – передразнил молодого бродягу Хомяк. – А что тебе за ханку вкалывают, ты спрашивал? А что с тобой потом будет, когда они эту ханку проверят?

Васильевич глухо застонал.

– Да ничего не будет, – махнул рукой Витек. – Отпустят с миром, и все. Опять на вокзал вернемся. А может, еще и денег дадут.

– Чего бы это им тебе денег давать?

– А почему нет? – удивился Витек. – Ты, Хомяк, знаешь, где мы находимся? Куда нас привезли? – Бродяга покачал головой. – Вот и я не знаю. Так чего им бояться? Ханку свою проверят и выбросят нас на все четыре стороны.

– Твоими бы устами мед пить, – после паузы проворчал Хомяк.

– Наливай, выпью! – Витек довольно захохотал, затушил сигарету и взял в руку ложку. – Васильевич, последний раз спрашиваю, есть будешь? Слышишь?

Мужчина застонал и перевернулся на спину. Хомяк вздрогнул, у Витька удивленно отвисла челюсть:

– Васильевич, ты чего сотворил?

В воздухе над головой старика плавал маленький золотой шарик.

Глава 3

«Алир Кумар снова в Москве! Всемирно известный художник и скульптор остался верен своему обещанию устраивать премьерные показы новых работ исключительно на Родине, и послезавтра в Манеже открывается его очередная персональная выставка. Как обычно, помимо российских ценителей искусства, выставку собираются посетить многочисленные коллекционеры со всего мира…»

(«КоммерсантЪ»)

«Алир Кумар, гордость семьи Шась, наконец-то покинул флорентийскую мастерскую, чтобы лично представить на выставке свои новые работы. По этому случаю Торговая Гильдия устраивает грандиозный прием в честь Алира, на который соберутся…»

(«Тиградком»)

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Гольяновская,

31 июля, вторник, 11.00

По своим меркам Вероника проснулась довольно рано, в одиннадцать утра. В другие дни, когда не требовалось идти в институт и не было никаких дел, она позволяла себе спать до полудня, а то и дольше, тем более после такой бурной ночи. Но сегодня этого не произошло, и виной тому была именно бурная ночь, точнее, то прекрасное настроение, с которым девушка провалилась в сон в объятиях любовника. Счастливая, утомленная, Вероника готова была петь от радости: Лешенька, ее Лешенька снова был рядом! Ласкал с прежней страстью, с невероятной неутомимостью, раз за разом приводя ее к восхитительному взрыву чувств. Она сумела обмануть смерть! Она сумела вернуть любимого, и ничто в мире не сможет больше их разлучить!

Не открывая глаз, девушка блаженно потянулась, попробовала прижаться к телу Лешеньки, которое должно было находиться слева… И едва не свалилась с кровати – рядом с ней никого не было!

Вероника резко распахнула глаза и привстала.

Никого!

«Не может быть!» – Девушка растерянно провела рукой по смятой подушке.

Вероника отчетливо помнила, как засыпала в крепких объятиях Лешеньки, чувствуя его знакомое дыхание, наслаждаясь запахом его родного тела и ощущая бурлящую в нем силу. Лешенька был готов продолжать любить ее и дальше, никогда раньше он не был столь ненасытен…

«Неужели это был сон? – Вероника готова была разрыдаться от обиды и разочарования. – Нет!»

Пятна на простыне грубо, с откровенной пошлостью намекали на то, что визит умершего друга не был плодом фантазии. Лешенька был здесь, любил ее, и постельное белье еще хранило запах его тела. Девушка понюхала наволочку, обхватила подушку руками, прижала ее к себе и, сидя в таком положении на кровати, задумалась.

«Что произошло? Что, черт возьми, произошло? Я приняла «стим» и попыталась вызвать дух Лешеньки при помощи свечи и зеркала. И он пришел».

В памяти всплыла окутанная золотистым сиянием фигура, спокойно проходящая через холодное стекло. Это не могло быть сном. Пятна на простыне не могли взяться из ниоткуда.