И тут я понял, что... (СИ)

Что им надо? Бухали, так бухайте дальше. Ругаясь под нос, моё тело, сползая по стволу спиной, уселось под деревом. Встретил я эту парочку уже с таким ненавистным взглядом от прерванного веселья, от которого даже моих новых компаньонов передёрнуло.

Глава 26. Маньякальное озарение

— Ты куда сбежал! — Пылала гневом Люмия, начиная светиться противным светом.

— Отдыхать! Я же тебя не мешаю напиваться, почему ты тогда лезешь ко мне? — С раздражением ответил я с подергивающимся глазом.

— Потому что это другое! — Нависла надо мной Люмия, уперев в бока руки. — Не видишь разницы что ли?

— Не-ет… — Медленно произнес я, округляя глаза и качая головой. — А должен?

— Да! Обязан! Ты сам говорил, что мы команда и должны все вопросы обсуждать между собой, так почему мы нашли тебя непонятно где… и вообще чем ты занимаешься тут? — Прищурилась Люмия, всматриваясь в частокол. — Что там за черепушки навесили? Думаешь, что сможешь найти в таких местах близких по духу новых друзей? У тебя совсем с головой плохо?

— Взорвать…

— Что?

— Я взорвать хотел их! — Поднял я свою голову, недовольно смотря на удивленное лицо Люмии.

— Это ещё хуже! Они же люди!

— Они сатанисты… — Буркнул я. — Мне стражник на них пожаловался.

— Так и я об этом! — Продолжала злиться Люмия. — Они заслуживают более страшных мучений, чем мгновенная смерть. Пошли, Браокс, карать грязных язычников!

— Будет исполнено, святая Люмия. — Грохнул танк, поднимая голову и помечая свою цель. — Не останется ни одного грешника, не покаявшегося в своих грехах.

Рассекая воздух, он перехватил огромный меч обратным хватом и вонзил его в землю, пойдя тяжелой поступью в сторону укрытия недругов. Один за другим тяжёлые шаги превратились в грохот несущегося поезда, врезавшегося в преграду на своем пути…

— Опять обломался… — Вздохнул я, выпячивая губу и свешивая руки между вытянутых на земле ног, пока где-то рядом начинали раздаваться истошные крики и какой-то необъяснимый грохот. — Моё могущество слишком огромное.

— Ну, не унывай. — Положила мне руку на плечо Люмия, опускаясь на колени. — Ты очень нам нужен. Подними глаза…

Её вторая ладонь легла на мою щеку и приподняла голову.

— Я верю в тебя. Верю в твои силы. Понимаю твою тяжёлую борьбу с сами собой. Ты не один, мы не одни. Теперь всё будет по другому. Не нужно надрываться, не нужно разбиваться… — Улыбалась Люмия, лучась какой-то непонятной просветленной радостью. — Ты веришь мне?

Моя рука легка поверх её ладони на щеке. Странное чувство. Какое-то очень далекое и забытое даже в моей прошлой жизни. Ничего же ведь нет такого в этой теплой и мягкой ладони. Может это чувство и не от ладони?

Взгляд встретился с парой золотых глаз, лучащихся теплой добротой. Наверное, дело в них. В том как они на меня смотрят. Это так забавно, при своей беспомощности желать добра другим, но такова эта бессмертная оптимистка, которую поливают грязью опостылевшие голоса.

— Подумай, в этом мире не всё так просто. Тебе никто не будет просто так улыбаться.

— Мы в опасности, она что-то замыслила! Она давно что-то замышляет! Все её слова мерзкая ложь

— Нужно избавиться от угрозы. Избавиться любой ценой. Снеси сначала голову, разрежь её на куски и сожги в синем пламени! Сожги так, чтобы даже пепла не осталось!

— Это глупо, надеться на кого-то. Одна осечка, одна их прихоть или предательство и мы умрём. А мы не хотим умирать!

— Соблюдай осторожность, просто отодвинься от этого монстра.

— У нас нет веры. Есть только договорённости и условия, глупая. — С улыбкой ткнул я ее в нос пальцем, на котором шелушилась высохшая кровь.

— Да-да, как скажешь. Просто не делай глупостей, хорошо? Нам же нельзя заставлять друг друга беспокоиться, правильно? — Мягко согласилась Люмия, наклонив голову в бок, от чего волной колыхнулись её золотистые волосы.

— Попытаюсь. — Вздохнул я, опираясь на ствол дерева и вставая на ноги.

При взгляде на некогда спокойную обетованную культистов я вновь опечалился. Она горела, там вопили от боли и молили о пощаде. Браокс просто снес своей тушей частокол, который по-хорошему не каждая машина бы осилила, и сейчас служитель веры где-то измывался над очередным бедолагой, отбивающимся огненными вспышками и треском молний…

— Кайтесь, грешники! На колени! Припадите к земле, осквернённой вашими бесовскими злодеяниями. Молитесь, плачьте, кричите! Покажите мне вашу искренность и тогда получите прощение, ибо я каждого вытащу из объятий тьмы! Вырву оттуда ваши гнилые души и раздавлю их в своих пальцах либо укажу жаждущим и вопрошающим путь к спасению и свету… — Бесчинствовал Браокс, оглашая округу своим колокольным голосом.

— Убейте его! Убейте его, бра-ак… — Разбился чей-то то голос вместе с телом, впечатавшимся в склон горы над частоколом, раскрашивая серый выступы в красную крапинку.

— Эх, и как доминировать скромному человеку в таких условиях? — С грустью смотрел я на стекающую по склону лепешку завернутую в тряпки.