И только пепел внутри…

Он так крепко сжал мою ладонь, что я почувствовала легкий скрежет наших обручальных колец друг о друга.

– Это вряд ли, – наконец, произнес он безэмоционально и повел нас в сторону дороги, с которой начиналась наша улица.

Мужчина не проявлял ни малейшего интереса ко мне или, хотя бы, к щенкам. Он просто шёл куда-то, используя меня в качестве опоры, и не заморачивался о том, что я сама не очень-то хорошо держусь на ногах на скользком тротуаре и на высоких каблуках. Еще и коробка с щенками в руке.

Про мужика на моих плечах весом килограммов восемьдесят, не меньше, пожалуй, промолчу.

– Какой дом? – спросила я, когда мы прошли уже два дома на Рябикова.

– Седьмой, – ответил он, заплетающимся языком.

Не хило его сморило.

– Квартира? – спросил на всякий случай, пока он еще шёл на контакт.

– Тридцать семь.

Едва различила координаты.

Так. Я живу в одиннадцатом доме, значит, придется сначала его закинуть в его дом.

Хотела спросить еще про ключ и посоветовать позвонить жене, чтобы встретила, но поняла, что он меня уже не воспринимает.

Мужчина просто смотрит себе под ноги и едва держит голову, которую так и клонит в сон, на плечах.

Доставлю его до двери квартиры, позвоню в звонок и пусть его кто-нибудь из родных забирает с лестничной площадки.

Из подъезда седьмого дома вышла какая-то женщина. Внутренне помолилась о том, чтобы это была не его жена, иначе ему потом придется долго объясняться, кто я такая и какого черта иду с ним под ручку.

Либо мне прямо сейчас могут выцарапать глаза ключом.

Никакой реакции от женщины не последовало. Даже банального человеческого любопытства. Она молча придержала для нас дверь подъезда открытой и пошла дальше, даже не отреагировав на моё «спасибо».

– Этаж какой? – спросила у мужчины, когда мы подошли к лифту.

– Четв… – прохрипел он сонно. – Четыре.

Нажала нужную кнопку и прислонила вялое туловище к стене лифта.

Заглянула в коробку к щенкам, которые с любопытством обнюхивали окружающую обстановку, но трястись так и не перестали.

Намерзлись они, всё-таки, неслабо.

Подняла взгляд на мужчину и в груди похолодело. До шевеления волос на затылке стало жутко.

Снова эти темные глаза, которые были карими, как оказалось при нормальном освещении, смотрели на меня так… мёртво. В его взгляде не было совершенно ничего. Ни эмоций, ни интереса, ни хоть сколько-нибудь любопытства, хотя бы, к щенкам в моих руках.

Так смотрят старые забытые игрушки, которых никто не хочет брать в новую жизнь. Так же холодно, отчаянно и бездушно.

Он, словно пуст изнутри и нет ничего, что могло бы его наполнить.

Лифт издал сигнал о прибытии.

Протянула мужчине ладонь, на которую он медленно перевел взгляд, отвлекшись от моего лица.

Проигнорировал и попытался своими силами выйти из лифта.

Упал.

Вобрав в грудь побольше воздуха, чтобы успокоиться и не сорваться на нем, помогла ему встать, то и дело, останавливая закрытие створок лифта.

Я бы, конечно, покаталась в нем, но не с такой компанией.

Тридцать седьмая квартира оказалась справа от лифта. Волоча на себе почти спящего мужчину, подошла к двери и позвонила в замок, надеясь на то, что в десятом часу в этом доме еще никто не спит.

Снова начала мысленно молиться о том, чтобы его жена не убила меня сразу и позволила хоть немного объясниться.

Заскрежетал замок, дверь медленно открылась и у порога нас встретила девочка лет десяти. Её светлые глаза смотрели почти так же тухло, что и глаза того мужчины, что я держала в вертикальном состоянии.

– Вы кто? – бросила она мне со злостью в голосе.

– Я… – постаралась улыбаться девочке. – Я никто. Ты его знаешь? Просто он сказал, что живет здесь.

– Это мой папа, – хмуро отозвалась девочка.

– Катюш, – промямлил мужчина и подался вперед, вваливаясь в квартиру.

Потянул меня на себя, но в самый последний момент, перед тем, как мне упасть вместе с мужчиной, я успела выставить вперед ногу и удержаться от падения.

Вот только щенки выпали из коробки и жалобно заскулили.

– Ой-ой, мои хорошие! – спохватилась я и села на корточки, чтобы аккуратно вернуть их в коробку и тысячу раз извиниться. – Простите меня, простите!

Пока я бережно укладывала в коробку одного щенка, другого подхватила девочка.

– Это ваши? – её тон заметно потеплел. В глазах появился радостный огонёк.

Она бережно держала щенка в ладонях и даже потерлась об его нос своим немного вздернутым носиком.

– Я их только что на улице нашла, – ответила ей честно и выпрямилась рядом с ней. – Хочу пристроить в добрые руки. Может, кому-нибудь будут нужны. Может, одного себе оставлю.

– А можно мне одного взять? – с надеждой заглянула она мне в глаза.

– Ну-у… – протянула я. – Если твои родители не будут против, то, конечно, можно.

– Мама умерла, а папе всё равно, – произнесла девочка буднично и прижала щенка к щеке.

«Мама умерла…»

Внутри меня что-то оборвалось. Словно упало в пропасть и провалилось под толстый лёд.

Горло перехватило огромным острым комком сдерживаемых эмоций.

Бросила взгляд на мужчину, который, держась за стены прихожей, уходил прочь. Вероятно, в свою комнату, а, может, и в ванную – проблеваться.

«Мама умерла…»