И только море запомнит

Капитан никогда и поверить не могла, что ей придется мстить своим обидчикам. Раньше месть для нее значила лишь подставить подножку Кайджелу, толчок в спину с лестницы и, может, съесть весь бисквит, предусмотрительно спрятанный в тумбочку. Но сегодня она твердо решила – Эттвуд должен поплатиться. Хотя, конечно, решилась она давно, но подобный поворот судьбы только закрепил ее уверенность в правильности намерений. Ни один из ее обидчиков не должен выжить.

О’Райли хрустит костяшками пальцев, подходит к двери и хватается за ручку. Она тянет ее на себя, высовывается из каюты и осматривается по сторонам. Никого нет. Полнейшая тишина, лишь слышно, как волны бьются о борт, скрипят корабельные снасти и чуть покачивается непотушенный фонарь. Одна из спокойных и благоприятных ночей в море, когда небо ясное, чистое, а луна похожа на огромный, плохо поджаренный блин. В такую ночь принято не убивать, а наслаждаться жизнью и верить, что новый день будет лучше всех предыдущих. Но алкоголь в крови О’Райли подстегивает ее, как ищейку, жадно вынюхивать и выискивать свою жертву.

Эттвуд сегодня несет «кладбищенскую» вахту, пока остальные мирно отдыхают. И Моргана знает, как до него добраться. После подслушивания нескольких разговоров выяснилось, что офицер Эттвуд частенько отлынивает от своих обязанностей. Он ошивается на нижней палубе, прячась от боцмана и всех старших лейтенантов, лишь бы те не заставили его потом чрезмерно работать. А на «Приговаривающем» у Кеннета дисциплина, кажется, даже хуже, чем на ее корабле.

Плотно закрыв дверь, капитан О’Райли тихим, неспешным шагом направляется той же дорогой, которой она сюда и пришла. Ей нужно действовать аккуратно, прислушиваться к каждому шороху и шагу. В идеале – видеть сквозь стены и подчинять себе тьму, чтобы никто не смог уличить ее в свободном разгуливании по кораблю. Хоть Кеннет и обозначил ее нахождение здесь в качестве гостьи, все же клейма пленницы, а правильнее было бы сказать – заключенной, никто с нее не снимал, следовательно, гулять по кораблю без сопровождения ей не дозволяется. И все же она очень тихо крадется по палубе, после спрыгивает в трюм.

Моргана прячется в нише между грузами, чтобы остаться незамеченной исправно исполняющим свою работу матросом. Пропускает его и еще некоторое время ждет, пока шаги и блеклый свет исчезнут. У ног, недовольно пища и повизгивая, пробегает крыса. Капитан брезгливо фыркает. Даже в идеальные трюмы английского галеона умудрились забраться, заразы. Она давно читала в сочинениях какого-то не запомнившегося ей ученого, что грызуны, а в особенности крысы, на корабле могут привести к болезням. И теперь настороженно относится к каждому их появлению. Моргана выбирается из ниши и направляется дальше, слыша, как стучит в висках кровь от нарастающего волнения. Ей уже приходилось убивать, но сегодня… сегодня она будет уродовать. И оттого переживания в груди превращаются в бушующий ураган, а пульс учащается. Ей тревожно, кажется, сердце бьется так громко, что в любой момент Кеннет в своей каюте сможет его услышать и понять: на его корабле сегодня творятся бесчинства. По мнению Морганы же, вершится правосудие. Никакой справедливый суд в Лондоне не сможет удовлетворить ее страстного желания увидеть страдания на чужом лице. Тем более до прибытия в Лондон еще нужно дожить, а Моргана не самый терпеливый человек, в отличие от того же Колмана.

Николаса Эттвуда О’Райли находит там, где ему не положено быть, но слухи не наврали – на нижней палубе. Сидя на шаткой табуретке, прислонившись спиной к огромной бочке, он спит, похрапывая и свистя одной ноздрей. И оттого вид ничего не делающего офицера еще более отвратительный. Случись такое у нее на корабле, она бы высекла провинившегося.

Капитан оглядывается по сторонам. В узком пространстве метрового прохода ни с одной, ни с другой стороны никого не видно. И она, удовлетворенно кивнув, берет висящую под потолком лампу и подносит ее к лицу Эттвуда. Он все так же похож на жирного поросенка, извалявшегося в грязи. Его раскрасневшиеся щеки покрыты безобразной сыпью. Но Моргана в перчатках и надеется, что то, чем наградила судьба ублюдка, не заразно.

Несколько мгновений она смотрит на него, не зная, как лучше подступиться. И в конечном счете понимает – лучше действовать в лоб. Она аккуратно опускает лампу на бочку, чтобы свет остался только в одной точке, поближе к лицу обидчика, и садится к нему на колени, тут же закрывая рот ладонью.

Спросонок Эттвуд не понимает, что происходит. Моргана всем телом наваливается на него и прижимает спиной к бочке. Она прикладывает указательный палец свободной руки к губам и злобно цедит:

– Заткнись. Ты же не хочешь, чтобы милорд узнал, что ты сегодня прогуливаешь вахту?