И тогда я ее убила

— Просто хотела сообщить, что добыла для вас адрес.

Я резко выпрямляюсь.

— Добыли адрес?

— Да, мой парень отследил айпишники. А чего тянуть-то? У вас ручка есть?

— Сейчас, минутку. — Я роюсь в вещах на сиденье, беру ручку, старый чек и сообщаю: — Я готова.

Она диктует, а я записываю. Это не мой адрес. Не знаю почему — похоже, я действительно схожу с ума, — но я почти поверила, что каким-то образом за всем этим стоит Джим.

Закончив разговор, я смотрю на листок бумаги с неровными каракулями. Я не в том состоянии, чтобы сцепиться с шантажистом, но мне надо знать, кто меня мучает, и положить этому конец. Хватаю с пассажирского сиденья кошелек, вываливаюсь из машины и устремляюсь к кофейне в конце квартала.

* * *

Через полтора часа я паркуюсь перед ухоженным домом из бурого песчаника. Не знаю, кто здесь живет, — ни разу не бывала в этом районе, — зато вот-вот выясню, кто ненавидит меня настолько сильно, что последнюю пару недель превращал мою жизнь в ад. Неужели всего лишь пару недель? А по ощущениям — века. Но кто бы ни был мой обидчик, такое впечатление, что он не больно-то нуждается в моих деньгах. Это не многоквартирный дом, а особняк. Его окна темны; обитатели, вероятно, уже спят, время-то близится к полуночи. Я прихлебываю горячий черный кофе из очередного стаканчика и постепенно прихожу в себя — ну или хотя бы трезвею. Я готова встретиться лицом к лицу со своим ночным кошмаром. Наверное, следовало бы бояться: в конце концов, преследователь кое-что знает обо мне, кое-что очень тайное, а я не знаю о нем абсолютно ничего. Но страхи позади. Меня трясет от гнева. Я не спеша разглядываю окна и гадаю, кто спит за этими занавесками в спальне наверху. У меня есть все время на свете, и я жду, когда стану достаточно трезвой. Подкатывает такси, оно останавливается перед домом, и через мгновение кто-то выходит из него и поднимается на крыльцо. Когда такси отъезжает, я тихонько открываю дверцу и перехожу дорогу. Фигура на крыльце оборачивается, услышав стук моих каблуков по тротуару.

— Эмма, что ты тут делаешь?

ГЛАВА 36

До Ханны быстро доходит, что мне все известно. Мое потрясенное лицо говорит само за себя: ей ясно, что я не ожидала ее тут встретить. Лицо у нее делается каменным, но она все же приглашает меня в дом.

— Чего ты хочешь, Эмма?

— Я думаю, вопрос в том, Ханна, чего хочешь ты.

Я иду следом за ней в гостиную. Она снимает пальто, бросает его на спинку дивана, я делаю то же самое. По-прежнему не глядя на меня, она направляется к антикварному барному шкафчику, достает бутылку скотча и два бокала, наполняет их, вручает мне один. Я беру его, хотя пить не собираюсь: на то, чтобы протрезветь, ушло почти два часа, во время которых я галлонами вливала в себя черный кофе.

— Тебе что, заняться больше нечем, — спрашиваю я, — кроме как меня доставать? Преследовать? Черт, ты вообще нормальная?

Ханна смеется, и сейчас смех ее звучит не слишком-то приятно.

— Да кем ты себя возомнила? — вдруг рявкает она, и никакого смеха уже и в помине нет. Она осушает бокал и быстро наливает себе еще, ведь бутылка по-прежнему у нее в руке.

Фантасмагория какая-то — стоять вот так посреди ее гостиной с бокалом виски. Со стороны это наверняка выглядит светским общением, а вот изнутри… ну, тут другая история.

— Знаешь, а я ведь в полицию обратилась.

— Сильно сомневаюсь.

— Там не в восторге от анонимных угроз, шантажа и всех тех врак, которые ты написала на моей странице в «Амазоне».

— Эмма, умоляю, давай без этого дерьма, хорошо? Мы с тобой обе знаем, что ты ни словечка из этой книги не написала.

Долив себе скотч, Ханна ставит бутылку и садится на диван. Сейчас она совсем не похожа на обычную незлобивую Ханну. Будто сняла маску и выглядит теперь усталой и жесткой.

На самом деле я даже в мыслях так далеко не заходила. На миг возникает желание швырнуть в нее бокал и уйти, но мне нужно выяснить, что ей известно и в особенности — какие доказательства у нее есть. Если вообще есть.

— С чего ты взяла?

— С того, что это была моя идея. — Она наклоняется ко мне и тычет указательным пальцем мне в грудь. — Моя идея, сучка ты мелкая.

Я ничего не отвечаю. По тону ясно, что ей отчаянно хочется выговориться, а лучшего слушателя, чем я, и не придумаешь. Я кладу сумочку на бар рядом с бутылкой, усаживаюсь в кресло напротив хозяйки дома, устраиваюсь поудобнее и жду продолжения. Ханна откидывается на спинку дивана.

— Я говорила Беатрис, — начинает она, — мол, не печатай эту книгу под своим именем, а то они распнут тебя, критики проклятые. Ты женщина, пишешь коммерчески успешные книги. Сперва прощупай обстановку. — Она делает глоток. — Беатрис собиралась опубликоваться под псевдонимом, но я сказала ей: забудь, слишком сложно. Не сможешь ни интервью дать, ни фотосессию устроить. Нет, тебе нужно подставное лицо.

Подставное лицо. Именно этот термин я слышала от Беатрис в тот роковой день.

— А потом на горизонте появилась ты. Она позвонила мне и сказала: «Я нашла ее, дублершу. Она идеальна. Тебе непременно надо с ней встретиться, Ханна».

— На ужине, который она устроила, — говорю я.