И телом, и душой

— Никогда! — яростно прошипел он ей в лицо и стремительно прижался ртом к ее приоткрытым губам, сминая их порабощающим властным поцелуем.

Лена, вначале опешившая, мгновенно опомнилась и стала вырываться с еще большей силой. А когда его дерзкий язык по-хозяйски проник в ее рот, она дернулась и задела губы мужа зубами. Тут же ощутила на языке привкус крови. И задохнулась от ужаса.

Максим отстранился и пронзил ее насквозь острым, как бритва, взглядом. Лена застыла на краткий миг, пораженная и скованная страхом. Таким она мужа никогда не видела. Попыталась вырваться, но не смогла.

Мужчина, не произнося ни слова, вновь накрыл ее губы своими, грубо и жестко, словно оставляя на ней свою метку. Горячие руки коснулись одежды и рванули ее на себя. Блузка подалась мгновенно, обнажая кружевной бюстгальтер. Его ладонь накрыла полушарие груди и, нащупав сосок, стала его поглаживать.

— Нет!.. — смогла выкрикнуть Лена, но тут же была прижата к мужской груди.

Максим стремительно развернул ее и толкнул к кровати. Потеряв равновесие, девушка упала на нее, а он накрыл ее своим телом, не выпуская из своих тисков. Он продолжал насиловать ее рот языком в то время, когда одна рука стянула с Лены кружево бюстгальтера, а вторая грубо рванула юбку вверх, обнажая ноги, облаченные в черные чулки.

Лена попыталась вскрикнуть и воспротивиться. Она билась и вырывалась, всем своим существом показывая, что не желает того, что должно было произойти. Грубое насилие. В ее голове билась одна единственная мысль — спастись!

Ее била дрожь, холод прошелся вдоль позвоночника, в ушах звенело, пульс врывался в запястья и эхом отдавался в горле, а предательское тело отвечало на грубые ласки насильника. Горело, пылало, ждало…

Рука Максима скользнула между ее сведенных, крепко сжатых ног, и Лена закричала.

— Отпусти меня!.. Максим!.. Отпусти!!!

Он не подчинился, продолжая свои действия и движения. Но в какое-то мгновение он не смог ее удержать, и ее рука, взметнувшись вверх, коснулась его лица резким и оглушительным ударом пощечины.

Застыли оба. Лена, тяжело дыша, полуобнаженная, с разорванной блузкой и приподнятой до талии юбкой. И Максим, возбужденный, горячий и жаждущий получить то, чего хотел, желая доказать свою правду. И не намеренный ее отпускать.

В мгновении ока он наклонился над ней, и Лена почувствовала его руки на своих бедрах. Испуганно вскрикнула и попыталась защититься, сведя ноги, но Максим одним движением стянул с нее трусики и коснулся руками сосредоточия ее естества.

От стыда и страха на ее глазах выступили слезы. Она попыталась вырваться еще раз, хотя и понимала, что это делать бесполезно. Сбросить с себя тело мужа не удалось.

Отчаяние разорвало ее грудь.

Она услышала звук расстегиваемой молнии, а еще через пару секунд почувствовала его горячую плоть у входа в свое лоно. Все в ней встрепенулось и взорвалось ярым протестом и криком негодования. Она забилась под ним, пытаясь уйти из-под захвата, но уже через несколько секунд ощутила, как он стремительно врывается в нее, невзирая на ее протесты и возгласы.

И ей уже не хочется ничего. Она застывает под ним, подавленная и раздавленная. Порабощенная.

Максим ускоряет движения, превращая насилие в какой-то бешеный марафон. Двигается быстро, резко, почти грубо, доставляя ей боль своими движениями. Захватывает ее волосы и наматывает их на кулак, дышит в шею прерывисто и тяжело, постанывает ей в ухо, не переставая при этом наращивать темп. Еще мгновение, краткий миг стыда и одиночества, Максим стонет в голос, сжимая Лену обеими руками до боли во всем теле, а потом, совершив последнее, ключевое движение, падает на ее недвижимое безжизненное тело с гортанным криком, вырвавшемся из груди. Целует ее в шею, проводит губами до подбородка.

Но помутненным сознанием понимает, что это конец. Лена ему этого никогда не простит.

17 глава

Прощай, позабудь и не обессудь…

Иосиф Бродский

Сколько человек может выдержать? Каков порог его терпения? Его верности своим идеалам и убеждениям?

Сколько может вынести любящая женщина ради того, чтобы попытаться сохранить то, что еще осталось от ее любви?… Измены, повторяющиеся из раза в раз, как пробег стрелки часов по кругу. Презрение любимого, ставшее уже привычным. Чувство вины, которое с годами настолько вросло в нее, что стало необходимым, как воздух. Предательство?… Но что может считать предательством женщина, которая и так уже простила и вытерпела слишком многое?! Она думала, что готова ко всему. Но оказалась неподготовленной к тому удару, который нанесла ей жизнь.

Подобное предательство не смогла вынести и простить, как прощала всегда.