…И при всякой погоде

В ресторан мы отправились разными путями. Многие на машинах, некоторые – в маршрутке, самые же большие оригиналы – пешком (было до него не близко). Выходя с территории и идя рядом со случайными спутниками, я чувствовал очарование всем, происходившим сейчас на свете. Я чувствовал свободу и тысячи возможностей, открывавшихся в том, кто, как и с кем отправится в ресторан, попутно говоря о чем-то – и в том, как сложатся события этой ночи, казавшейся пока еще бесконечной и далекой. Вместе с Алексеем, Ливерием и еще небольшой группой парней я поехал туда на маршрутке. Мы загрузились в нее шумной толпой, сразу выделившей в нас школьников, всегда ведущих себя невежливо и назойливо. Но сегодня мне казалось, что мы привлекаем к себе особенное внимание – так что и водитель, и женщина с собачкой, и даже парень с бородкой об этом особенном поводе отлично знают (так как сейчас лето и время выпускных). Это должно было придавать нам в их глазах особенную привлекательность, помещать нас в специальную категорию – категорию старшеклассников, которые сегодня выпустились. Это звание представлялось мне почетным и крайне важным, так что было естественно, что все смотрят на нас и думают про себя что-то такое, о чем мне очень хотелось бы знать. Сидя вместе с одноклассниками сзади, я слушал их разговоры и, в зависимости от тона беседы (увлекательной или чересчур шумной), поглядывал на окружающих то с гордостью (мол, смотрите, какие они молодые, веселые и радостные – и какие ведут разговоры), то с опасением, не мешают ли мои громкоголосые и равнодушные до чужих нужд товарищи остальным пассажирам. Реакции от пассажиров я ожидал именно в отношении «них», а не в отношении «нас» – так, будто бы мои товарищи были сами по себе, а я – отдельно. Будто бы все они были в каком-то смысле моими «учениками», и я гордился тем, что они такие, и хотел поделиться своей радостью с окружающими, призывая разделить и проникнуться ею в той же степени, что и я. При этом мне хотелось показать и себя, так что во время разговора я поворачивался и подчеркнуто громко (но как бы невзначай) вставлял свои реплики, доказывавшие, что и я отношусь к этой компании, что я здесь свой, что меня ценят – и что на мои слова реагируют так же, как и на слова других. Парень с бородкой, сидевший у окна на отдельном месте, казался мне особенно важным слушателем, производя впечатление человека простого – но неглупого. Такого, какой обязательно прислушается к разговору в транспорте из любопытства – даже если со стороны все выглядит так, будто он просто смотрит в телефон и занят своими делами. Тот факт же, что он сидел отдельно и выше остальных, придавал ему в моих глазах только еще больше важности – и дополнительной индивидуальности. Мне ужасно хотелось, чтобы и он понял мою мысль, понял, для чего я смотрю на других пассажиров – и вставляю реплики в разговоры друзей. Что-то невероятное, удивительное и забавное было в этой возможности найти ни с того ни с сего единомышленника (по пути и случайно), понимавшего все ровно так же, как и ты сам.