…И при всякой погоде

– Например, в случае спортивных соревнований. Смотря футбол, лыжи или теннис, мы обязательно за кого-то болеем. У каждого из нас есть любимая команда или любимый игрок, за успехи и неудачи которых мы переживаем как за свои собственные. Иногда мы даже начинаем видеть закономерности. Наш любимец побеждает один раз, затем другой и третий – и мы (одновременно с радостью и с гордостью) сообщаем об этом окружающим. Нам начинает казаться, что мы не случайно выбрали себе такого фаворита, что он, действительно – самый лучший. И в разговорах с другими мы с пеной у рта готовы отстаивать это – даже и не думая о том, чтобы уважать и вообще признавать чужое мнение, если оно отличается от нашего. Хотя, на самом деле, совершенно ясно обратное. Никакого универсального критерия значительности или «правильности» не существует. И один не может быть лучшего другого лишь потому, что кому-то хочется так думать. И, хотя в чувстве патриотизма людей, болеющих за свою страну или команду, есть что-то возвышающее, это куда больше – потеря себя, утрата чувства справедливости и гармонии, на место которых встают личные пристрастия, спроецированные на человека, страну или команду – которые, таким образом, автоматически становятся лучшими. Потому что мы живем с ними рядом, потому что они наши друзья, потому что мы лучше знаем их, они, на наш взгляд, чем-то симпатичны и хороши – и именно поэтому за них и стоит болеть.

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Да, с одной стороны, ничего плохого нет. Но, с другой стороны, иллюзия исключительности и правильности чего-то личного (даже если мы участвуем не сами, а выбираем себе представителей или аватаров на виртуальной площадке для спора) становится из-за этого нашей правдой, нашей моралью, нашим руководящим началом. И не важно, насколько случаен и хорош здесь выбор фаворита. Главное, что он выбран и что мы защищаем свои интересы – думая, что защищаем его. Но все же есть здесь и другая сторона – чуть менее эгоистичная и более светлая, мне кажется. Желая, чтобы все было по-нашему, чтобы уважались именно наши вкусы и предпочтения, мы следуем отчасти и доброму порыву, так как хотим открыть людям глаза. На некий идеал – либо на то, что было просто не доступно, не видно́ им до этого. Так, в случае с моими фантазиями об «огоньках», которые я хотел организовывать исключительно по собственному вкусу, было желание не только видеть самого себя в центре событий – но и показать остальным, как может быть весело и интересно то, что я предлагаю. И это было бы на руку всем – не только моему самолюбию. То же касалось и Лары. Ее исключительность должна была быть ясна всем, все должны были признавать ее. Только так я мог быть полностью счастлив – зная, что открывшаяся мне красота будет видна и понятна окружающим. Нет смысла в открытии, если оно не становится всеобщим достоянием, поводом для всеобщей радости. Оно может быть неудачно, ошибочно, уродливо, может быть связано с личной корыстью и гордыней – но сам факт естественной необходимости и неизбежности такого порыва (порыва поделиться, открыть свой идеал, свою находку другим) оправдывает многое и, по крайней мере, не делает из человека абсолютного в своей самовлюбленности монстра. У медали, к счастью, всегда две стороны – иначе бы она не была медалью. Как и человек не был бы человеком, не будь он одновременно высок и низок. Но не будем вдаваться в моральную сторону вопроса. Я хотел поговорить о другом.

– Да, без морали мы, пожалуй, обойдемся.