И один в поле воин

- Что-о-о-о? Ты с ума сошла. Или, может быть, рехнулась эта мадам Дюрель?

- Мадам Дюрель в полном рассудке, и она клянется, что все было именно так. Она даже узнала немецкого офицера.

- Кто же он?

- Барон фон Гольдринг! Она видела его в нашем ресторане - мама покупает у нее вине, и она часто у нас бывает.

- Снова Гольдринг!

Задумчиво потирая свой длинный нос, Франсуа присел на скамью. Моника напряженно следила за выражением его лица, но ничего, кроме растерянности, на нем не увидела.

- Так чем же ты все это объяснишь? - не выдержала она.

- Пока ничем. Сегодня во что бы то ни стало увижу Жана, расспрошу его, и если это правда, тогда...

- Что тогда?

- Сейчас я ничего не скажу. Я и сам ничего не понимаю... Чтоб фашистский офицер, барон, поймал двух маки, а потом отпустил... Нет, тут что-то не так. Возможно, он хочет спровоцировать нас, втереться в доверие... Нет, в выводах надо быть очень осторожным... И ты еще внимательнее должна следить за этим Гольдрингом и быть настороже. Кстати, как у тебя складываются с ним отношения?

- Он просил меня, чтобы я помогла ему изучить язык.

- Ты, конечно, согласилась?

- Должна была согласиться, помня твой суровый приказ.

- И как он себя держит? Удалось тебе что-нибудь узнать?

- Нет. Он очень сдержан, вежлив и не думает ухаживать за мной.

- О чем же вы с ним разговариваете?

Моника передала свой разговор с Генрихом о французском языке и будущем Франции. Франсуа задал девушке еще несколько вопросов, касающихся Гольдринга, но ответы на них, очевидно, мало что ему объяснили.

- Загадочная личность этот барон, - сказал он поднимаясь.- Во всяком случае, надо предупредить наших, чтобы его случайно не подстрелили. Возможно, он действительно антифашист и хочет нам помочь. Но все это надо хорошенько проверить. А пока будь осторожна, используй уроки французского языка, чтобы побольше разузнать.

- Понимаю.

- Предупреди мать и мадам Дюрель, чтобы они никому ничего не рассказывали. А себя веди так, словно ты ничего не знаешь.

Франсуа подтолкнул велосипед и шутя добавил:

- И в благодарность за то, что он отпустил твоего брата, смотри не влюбись в этого барончика.

Моника сердито сверкнула глазами и нажала на педали.

Как только закончился обед и все встали из-за стола, Лютц подошел к Гольдрингу.

- Вам, лейтенант, важное поручение от генерала. Придется ехать в Лион. Пойдемте в штаб, и там я вам все объясню.

По дороге к штабу всегда разговорчивый Лютц молчал. Видя, что он в плохом настроении, не начинал разговор и Генрих.

У себя в кабинете Лютц тоже не сразу заговорил о поручении генерала. И Генриха уже начинало беспокоить это странное поведение адъютанта.

- Так в чем же заключается поручение генерала, герр гауптман? официальным тоном спросил он.

Лютц взглянул на часы.

- В вашем распоряжении, барон, еще час и сорок минут. В шестнадцать сорок отходит поезд на Лион, и вы должны отвезти важный пакет в штаб корпуса. Пакет уже готов. Можете его получить немедленно.

Лютц вытащил из сейфа большой конверт с несколькими сургучными печатями и протянул Генриху. Тот внимательно рассмотрел, как запечатан и заклеен конверт, и, решив, что все в порядке, положил его во внутренний карман мундира.

- Будет сделано, герр гауптман, - беззаботно проговорил Генрих, расписываясь в протянутой Лютцем книге.

Генриху показалось, что адъютант с грустью взглянул на него.

- У вас сегодня плохое настроение, Лютц? - дружески спросил Генрих.

Брезгливо поморщившись, тот махнул рукой и прошелся по кабинету взад и вперед.

- Вот что, Гольдринг, - сказал он вдруг, остановившись напротив Генриха и глядя ему в глаза.- Вы едете один, без охраны. Берегитесь и будьте в дороге внимательны и осторожны. Не забывайте, что пакет секретный и его надо беречь как зеницу ока. Вручите его начальнику штаба или его адъютанту. Но обязательно под расписку.

- Вы так отправляете меня, словно это не обычная поездка, а важная фронтовая разведка! - пошутил Генрих.

- Возможно, скоро трудно будет сказать, что хужеработать в тылу или... воевать на фронте! Поэтому еще раз предупреждаю: осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

- Буду помнить ваши советы, Лютц. До свиданья!

Офицеры крепко пожали друг другу руки.

Готовясь к отъезду, Генрих все время думал о странном поведении людей сегодня. Вначале эта крестьянка, потом мадам Тарваль и ее загадочные намеки, теперь мрачное настроение Лютца и его напоминание об осторожности... Какой он странный сегодня. А действительно, почему посылают с пакетом его, офицера по особым поручениям, а не офицера-курьера, который есть при штабе. И если пакет такой важный, то почему не дают охраны, которая полагается по уставу. Тут что-то не так. Лютц, очевидно, знает, но не решается сказать. И это симптоматично. Ведь между ними установились близкие, товарищеские отношения, и если Лютц молчит - значит ему приказано молчать...

Что ж, надо на всякий случай приготовиться к самому худшему.