И нет конца паломничеству

К губам Риза было что-то поднесено, горькое, с цветочным запахом. Он выпил и наконец-то лишился чувств окончательно, без разноцветного света и дурных мыслей.

Глава 18. О концах и бесконечности

В сон как-то незаметно вплелся низкий потолок, запах овечьей шкуры, гари от светильника, что-то тяжелое в ногах… Риз понял, что уже не спит, а так, лежит себе, почти не чувствуя собственного тела. А тяжесть в ногах от того, что кто-то заснул на нем. Собака, что ли, пристроилась? Или кошка?

Риз попытался приподняться на локтях — и тут же правую руку прострелило до локтя острой болью. Он постарался не застонать, сжал зубы. Боль почти утихла, съежилась до терпимых величин. Она была тупая, неприятная, но хотя бы ушло ощущение раскаленных гвоздей.

Кое-как Риз выпростал руку из-под одеяла, поднес к глазам. Вся кисть была толсто замотана светлой повязкой, из нее торчали кончики пальцев. Действительно, всех пяти…

Превозмогая вялость и медлительность во всем теле, Риз дотянулся пальцами левой руки до пальцев правой и пощупал. Теплые. Ну, значит, пока гангрена не началась.

Тут кто-то на ногах пошевелился, сел… И Риз понял, что это был Грач. Он, оказывается, сидел на каком-то сундуке около постели, уронив голову на овечью шкуру, которой был укрыт Риз. И удивительно-то, решил Риз, как в таком бедном домишке (а он видел по низости стен и отсутствию окон, что домишко и впрямь бедный) нашлась такая высокая лежанка!

А впрочем, почти сразу Риз расслышал писк от угла и понял: крысы. Стало быть, высокая постель тут не роскошь, а необходимость.

Грач, с помятым со сна лицом, смотрел на Риза и хлопал глазами. По взгляду его было понятно, что он до сих пор не совсем здесь.

— Грач, — сказал Риз. — Как твоя спина, не болит?

— Болит ужасно, — ответил Грач, постепенно обретая свою обычную сухость, — так что, сэр Джон, я буду весьма признателен, если не станешь больше попадать в такие переделки.

Морщась, Риз все-таки сел. Грач не стал ему помогать, только смотрел безотрывно, как он двигается. С переменой позы пришла боль в груди… а Риз как-то уже позабыл о ребрах на фоне руки.

— Пустяки, — сказал он. — Царапина. Даже неловко, что я отрубился по такой причине.

— Сестра Шоу так и сказала, — Грач по-прежнему не моргал, словно боялся взгляд отвести от Риза. — И я ответил ей то же, что говорю вам: у вас было задето сухожилие, которое мне пришлось сшивать, вы потеряли много крови, плюс огромное напряжение всех сил, удар по ребрам… В общем, менее могучего человека все это могло бы и убить.

Риза охватила злость. Он злился на Фаско, который не оставил его в лесу. На себя, согласившегося с планом Алиеноры. На Грача, который зачем-то просил его вернуться. Если бы он тогда не попросил… Может быть, у Риза достало бы сил исполнить свой долг и умереть как подобает.

Еще он вспомнил, что Грач говорил перед тем, как напоить Риза снотворным снадобьем.

— Ты был прав, милорд, — сказал Риз резко. — Я заслуживаю потерять несколько пальцев. Я заслуживаю потерять и всю руку.

— О чем ты, сэр Джон? — произнес Грач с неподдельным ужасом. — Неужто ты не понимаешь, в каких чувствах это было сказано?

— Я не выполнил твоей задачи, — Риз отвел глаза.

— Ты спас жизнь королеве, — глухо произнес Грач. — Мне опять… были видения. Война будет, да. Но она утихнет через пару лет. Король будет и дальше воевать с сыновьями, иногда мириться с кем-то из них и объявлять войну другому. Кто-то из сыновей погибнет. Я не видел, кто займет трон после Генриха, там все смутно.

Может быть, еще пару месяцев назад Риз бы поверил Грачу. Но теперь он чувствовал, когда его патрон о чем-то умалчивает.

— А выжженные виноградники? — спросил он. — А половина франкских земель, ставшие выжженной пустыней? А походы еретиков на Рим? Этого всего не будет тоже, потому что мы спасли королеву?

Грач отвел глаза. Потом ответил:

— Не знаю, Риз. Эти видения не ушли совсем, но отдалились. Может быть, до них теперь дольше. Может быть, со временем они померкнут совсем. А может быть, это и вовсе не настоящие видения, просто мой скорбный разум понемногу отказывается служить мне.

Последняя мысль, решил Риз, хуже всего. Плевать на все французские земли, да и на английские по большому счету; пусть горят, тем более через сто или двести лет, или куда там достигают видения Гарольда.

— Дай мне пить, — попросил Риз.

Когда Грач подносил бурдюк к его рту, у него дрожали руки. Вода была неприятной на вкус, тухлой, но все же это была вода, и Риз почувствовал почти религиозную благодарность за нее — как за дождь, оросивший пустыню.

— Выходит, кошмары не прошли, — сказал Риз, напившись.

Это простое действие совсем обессилило его. В страхе он гадал, когда способен будет взять в руки меч.

— Мне придется научиться жить с ними, только и всего, — пожал плечами Грач. — Они становятся сильнее с возрастом, тут уж ничего не поделаешь.

— Где мы?