Читаем И нет конца паломничеству полностью

Риз понимал, что у него начинается бред. Золотые столпы света между сосен ширились и ширились. Каждый был полноводней реки, каждый готов был принять его в свои объятия, унести куда-то далеко от невзгод. Потом свет стал розоватым: вечер. Тихий вечер.

Суматошно, ярко пели птицы, как всегда в лесу по весне, и от этого спускалось на Риза какое-то умиление, которого он раньше не смог бы в себе отыскать. Хотя тяжело умиляться, если грудь дергает при каждом шаге, а в руке простреливают искры. Хорошо, что конь шел мягко, ведомый твердой рукою Фаско… да, на Фаско можно положиться… только зачем он везет его на коне, зачем не пустит по солнечному лучу?

— Ну-ну, — в голосе Фаско слышалось беспокойство. — Скоро будем в Шовиньоне… может, уже до полуночи. Луна-то какая.

Какая луна? Это же солнце между стволов…

Нет, наверное, правда луна, и вокруг стылый холод, не жар. Почему это жарко?

Потому что Риз бредит. Он едет за Фаско в вечерних сумерках, которые становятся все гуще и гуще; Фаско ведет его коня; запасных лошадей у них забрали, это ясно. Может быть, забрали и оружие: Риз никак не мог нащупать меча.

А раз все вокруг — бред, то и нечего беспокоиться, надо просто переждать. Нужно набраться сил для драки. Они едут к Грачу, и там от Риза могут понадобиться все его силы.

Одно неприятно, что рука. Все-таки ранили бы в грудь или в живот, не так обидно от этого умирать… А даже если и выживет — без руки?.. Впрочем, и левой хватит. Риз слыхал о каком-то рыцаре, которому сделали сменные насадки с кинжалом и крюком. Вроде бы он даже сражался не хуже здоровых. А щит держать можно и вовсе культей, только примотать покрепче…

Пока рука была, однако, на месте, но ныла, а то и ужасно болела, как будто в нее кто-то вколачивал раскаленные гвозди. Отрезать бы ее, пока не поздно, а то горячая зараза поднимется до самого плеча. А если отрезать руку по плечо, даже щит не удержишь. Да и не выживает никто, если отхватить так высоко, это все сказки.

Ну что, прожил тридцать с лишним лет целым. Больше, чем многим другим удалось.

— Фаско, — пробормотал Риз пересохшими губами, — отрежь мне руку.

Фаско подъехал к Ризу вплотную, начал ему что-то пихать под левую руку. Наверное, хотел, чтобы Риз сам резал. Но предмет не походил на пилу цирюльника, скорее уж, на… да это мех! С разбавленным вином. Фаско заставил его разжать зубы (они почему-то стучали, хотя Ризу было жарко) и влил ему в рот сколько-то.

В голове прояснилось, и Риз отчетливо понял: ехать к Грачу нельзя. Ни в коем случае. Он ведь подвел его, не выполнил приказ.

Риз должен был погибнуть, защищая королеву, а он вместо этого сдал ее в обмен на собственную жизнь… ладно, и на жизнь Фаско тоже, но это уже частности.

Риз стал раздумывать, как бы исхитриться и не поехать к Грачу. Выходило, что надо как-то отстать от Фаско. Может быть, вырвать у него повод. Это, наверное, нетрудно: Фаско сам, так же, как и Риз, провел три ночи без сна или почти без сна. Он должен неимоверно устать. Он ослабит бдительность на какое-то время, и тогда Джон…

Риз почти придумал этот план, почти привел его в исполнение — если бы так не мешал золотой свет! И этот запах скотного двора… Откуда запах скотного двора, и собаки лают?

— Господь милостивый, Лайонел! — проговорил дрожащий голос Грача. — Вы его привезли! Я боялся, что сбудется другое видение…

Тогда Риз понял, что поздно бежать и что Грач узнает о его провале, и увидит его бесполезность, а может, будет жалеть его — а что хуже жалости?.. Он заплакал — как тогда, когда узнал о смерти Джессики, нет, еще горше. Но, наверное, Фаско и Картер, вынимавшие его из седла, решили, что ему больно, потому что начали уговаривать его потерпеть, будто ребенка. Слезы полились уже от стыда: какая-то царапина, и размяк до полного несоображения!

— Ребра не сломаны? — услышал он над головой голос Картер.

Ответил ей Грач:

— Были бы сломаны, уже могли бы легкое проткнуть. Нет, похоже, трещина, может, ушиб. Синяк, конечно, страшный. Не рвало ли его, Лайонел?

— Вроде нет… Только он, кажется, бредил всю дорогу. Бормотал о каком-то золотом свете…

— Истощение, напряжение всех сил, потеря крови, воспаление… Бред при таких обстоятельствах неудивителен. И все же меня радует, что сотрясения мозга нет. Боже, чем ты перевязал его руку?!

— Что было!

Риза куда-то положили. Низкое, темное помещение; потолок нависал над самой головой. И от запахов скотного двора некуда было деваться. Риз их вдыхал все детство, уж он-то знал. Хотя у них в хозяйстве никогда не было столько коров, сколько здесь — как громко мычат!.. Если это крестьянское хозяйство, то зажиточное.

Грач начал разматывать его тряпки.

— Прости меня… — пробормотал Риз.

— Ты бредишь, — сказал Грач, не добавив более ничего: он весь ушел в созерцание искромсанной руки Риза, как будто там было что-то интересное.

— Сколько пальцев сможешь сохранить?

— Если немного повезет, то все, — ответил Грач. — Хотя, может, и стоило бы лишить тебя парочки, чтобы впредь был поосторожнее. А теперь — молчи! И пей!

Перейти на страницу:

Похожие книги