И нет этому конца

Капитан Тереб просто разрывался на части. На него сразу навалилось множество дел. Прежде всего он пытался дозвониться до политотдела, чтобы узнать, выехала ли бригада актеров, которая, как его вчера предупредили, приедет к ним сегодня с концертом. Но если она еще не выехала, хотел он передать, то пусть и не выезжает: убит секретарь сельсовета и людям не до веселья. Попутно он без конца интересовался, как подвигается строительство эстрады. Ее с утра сколачивали — на случай, если актеры все-таки приедут — мастера на все руки, старые караульные солдаты. Одновременно с этим он подписывал наряды на боеприпасы и оружие представителям боевых частей и подразделений, давал указания начальникам служб и мастерам. К тому же успевал отбиваться от приехавшего ревизора, который нудно и бессмысленно докапывался, из какого брезента были пошиты летние сапоги офицерскому составу.

И все же приниматься еще и за Крашенкова, которого он пригласил для проработки, у него явно не хватало времени. Поначалу он попробовал было, но потом махнул рукой и велел подождать.

Крашенков сидел, закинув ногу на ногу, и ждал…

Постепенно Тереб разгружался. Наконец-то дозвонился до политотдела, где ему сказали, что задержать актеров невозможно: они уже час назад выехали. Прибежавший младший техник-лейтенант Ковалев доложил, что подмостки сколочены и успешно прошли свое первое испытание — выдержали «яблочко», которое отхватили сами строители. Удалось как-то избавиться и от ревизора.

Проработку капитан Тереб начал с приказания:

— Так вот, больше никаких походов за территорию части.

Крашенков быстро опустил ногу, встал.

— Товарищ гвардии капитан! А если меня вызовут к больному?

— Пускай обращаются к своим гражданским врачам.

— Которых нет и до конца войны не предвидится?..

— Поймите, Крашенков, — капитан вышел из-за стола. Теперь ему приходилось задирать голову. — Я не против, чтобы вы оказывали медицинскую помощь местному населению. Больше того, я готов отдуваться, один или вместе с вами, за перерасход медикаментов. Но я не хочу, чтобы ваш интеллигентный лоб был украшен венком из колючей проволоки…

— Каким венком? — недоуменно переспросил Крашенков.

— А таким, какой прибили сегодня ночью бандиты к голове секретаря сельсовета… — Капитан вернулся за свой стол, негромко сказал: — Принимайте гражданских, но здесь, в санчасти…

— А если больной не может ходить? Или жизнь его в опасности?

— Там видно будет. В каждом таком случае будем решать отдельно.

— Сейчас, товарищ капитан, именно такой случай.

— Что с больным?

— Сильное истощение на почве какого-то заболевания кишечно-желудочного тракта. Ее надо срочно показать специалистам.

— Где?

— В армейском терапевтическом госпитале.

В штаб опять влетел младший техник-лейтенант Ковалев.

— Товарищ гвардии капитан! Приехали артисты!

— Да? — Начальник артсклада оправил китель, фуражку. — Где они сейчас?

— Пошли переодеваться!

Выпятив грудь и придав своему лицу значительное выражение, капитан Тереб направился к выходу, Крашенков догнал его, зашагал рядом.

— Товарищ гвардии капитан, как же быть с больной?

— Что для этого требуется?

— Машина на завтра.

— Хорошо. Берите ЗИС Панчишного.

— Слушаюсь, товарищ гвардии капитан!

— И сопровождающего солдата с автоматом.

— Есть!..

Больше капитан Тереб не сказал ни слова. Он шел, как бы совершенно не замечая идущего рядом военфельдшера. До Крашенкова не сразу дошло, чем недоволен начальник артсклада. Потом сообразил: просто Тереба раздражало соседство любого высокого человека… Что ж, надо пожалеть его Он это заслужил сегодня, славный коротышка. И Крашенков незаметно отстал от него и присоединился к следовавшей позади группе офицеров.

Их обгоняли караульные солдаты, оружейные мастера, артиллерийские техники, зенитчики с расположенных поблизости батарей. Все, кто был свободен от дежурства и работы. Тянулись на концерт и местные жители. Они не были уверены, что их пустят, но желание посмотреть настоящих артистов перетянуло сомнение и нерешительность.

У новенькой эстрады было уже полно народу. Три скамейки, налаженные еще утром, не вмещали всех зрителей. Большинство сидело прямо на земле, заполняя все пространство от скамеек до подмостков.

Капитану Теребу принесли откуда-то табуретку.

Крашенков прошел позади скамеек и встал у плетня. Ничего, будет видно!

Вдруг кто-то дернул его за рукав. Гладков! Оказывается, он занял для него место на передней скамейке.

— Как голова? — спросил Крашенков, усевшись.

— Вон прислала! — радостно ответил Гладков, доставая из кармана письмо жены. — Младший-то в школу пойдет!..

Словом, поговорили по душам.

Послышались хлопки. Это выражали нетерпение заступавшие через час на пост караульные солдаты. Но остальные их не поддержали. Понимали, что актеры только с дороги, устали. Должны помыться, переодеться. Может, там еще чего подрепетировать. Все-таки артисты, а не свой брат солдат — шилом бреется, дымом греется.

В свою очередь актеры, очевидно, тоже пожалели солдат: все старички, папаши, молодых по пальцам сосчитать можно. Заждались старые.