И нет этому конца

— Держи!

— А больше нет?

— Успей эту швырнуть!

— Ложись! — крикнул Борис.

Снаряд разорвался в нескольких метрах от окопа. Обоих окатило густой грязью.

— Санитар!.. Санитар! — услыхал Борис чей-то жалобный голос.

— Я пошел, — сказал он и, прижимая к груди гранату, вылез из окопа. Бросился к траншее, откуда доносились стоны.

И тут новый разрыв просыпал близко целую пригоршню осколков. Сгоряча Борис не обратил внимания на легкий удар в левое плечо. Когда же в этом месте стало горячо и мокро, он понял, что ранен. Но так как боли не было и рука двигалась, то он отнесся к этому довольно спокойно. Тем более что сейчас ему было не до себя: стоны раздавались еще в двух-трех местах.

Борис скатился вниз…

— Боря! — тихо позвал раненый.

— Кто это? — Борис подполз к нему. Зажег спичку. Узнать раненого было невозможно. Осколок снаряда срезал у него нос, губы, подбородок. Вместо лица одна сплошная рана.

— Это я, Фавицкий, — просипел горлом раненый. — Пристрели меня.

— Больше мне делать нечего!.. Сейчас наложу повязку. А в госпитале тебе сделают пластическую операцию. Физиономия не хуже прежней будет, можешь не сомневаться!

Сильный взрыв сдвинул стенки траншеи. На спину Борису скатился большой ком земли, но он не скинул его — продолжал перевязку.

Через несколько секунд раздался еще один сильный взрыв.

— Что там? — выдохнул Фавицкий.

— Дают фрицам прикурить! — ответил Борис, накладывая повязку.

Сквозь пальбу донесся слабый стон:

— Сестра!.. Сестра!..

— Ну, все! — Борис закончил перевязку. — Ты подожди меня здесь, а я пока сбегаю посмотрю. Там еще раненые!

Борис высунулся из траншеи… Вот так старики! Фаустпатронами подбили два танка! И не только подбили, но и заставили гитлеровцев отказаться от лобовой атаки! Сейчас немецкие танки и самоходки предпринимали какой-то сложный маневр — не для того ли, чтобы обойти отряд справа или с тыла?

Чем все это кончится?..

Борис вылез на бруствер и, согнувшись, побежал в направлении стонов.

Когда он спустился в большую воронку, сохранившуюся с давних времен, то увидел там Раю, которая перевязывала раненого солдата из музыкантской команды.

Она страшно обрадовалась Борису.

— Боренька, я сейчас!..

Закрепив повязку английскими булавками, она успокоила солдата:

— Ну все, милый. Через месяц снова будешь как новенький!.. Боря! Мне надо тебе что-то сказать.

— Там раненые…

— Я знаю… Если что со мной случится, — проговорила она, заглядывая ему в глаза, — мою полевую сумку передашь комбригу.

— Комбригу?

— Да, так надо.

— А Юрке что передать из шмуток?

— Господи, до чего же вы все, мужики, глупые…

— А яснее?

— Неужели тебе непонятно, что обо мне Батя будет помнить всю жизнь! А Юрка… Юрка быстро утешится!.. Ну как, передашь?

— Передам. Но при условии…

— Ты останешься жив, это я точно знаю!..

Борис услышал чье-то чертыхание, прерываемое стонами.

— Надо идти!

— Что это у тебя? — воскликнула Рая, заметив у него на рукаве шинели расплывшееся темное пятно.

— Так, пустяковина.

— Боря! Постой!.. Ты же ранен! Дай перевяжу!

— Потом, — сказал Борис, выбираясь из воронки…

В окопе, из которого доносились стоны, полулежал капитан Сапожнов, начальник службы ГСМ бригады. Одна нога у него была как-то странно отставлена. Преодолевая внезапно накатившую на него слабость, Борис боком съехал в окоп.

— Куда ранен? В ногу?

— Стыдно сказать — в пятку.

— Ого! В моей практике это первый случай.

— Вот именно. Будут теперь прохаживаться на мой счет.

— Это уж как пить дать, — согласился Борис, пытаясь снять с раненого сапог.

— Ой!

— Потерпеть придется.

— Давай!..

Борис вытер выступивший на лбу холодный пот. Собрав силы, он стянул с капитана сапог и приступил к перевязке. Раненый продолжал переживать:

— Скажут… показал немцам пятки… смазал пятки салом… только пятки сверкали…

— А все же как они тебя подстрелили? — полюбопытствовал, закончив перевязку, Борис.

— Вот видишь, — вздохнул Сапожнов. — Теперь всех это будет интересовать.

— Ну как, у тебя хватит терпения досидеть до конца боя? — спросил Борис.

— Хватит, — ответил тот. — Только придвинь ко мне поближе гранаты.

Борис переложил их.

— Ну, я пойду?

— Двигай.

Пока Борис занимался ранеными, обстановка изменилась. Фашистские танки, которые шли в обход, уже поворачивали — по-видимому, чтобы напасть с тыла.

Из оврага, находившегося сразу за рядами траншей и окопов, на короткое время показалась приземистая фигура зампотеха. Подполковника Рябкина поддерживали под руки два «черных пехотинца». Господи, неужели и он ранен?

Борис вылез из окопа и, зажав рукой уже сильно мозжившую рану, помчался к оврагу…

Это была скорее широкая и довольно глубокая канава, вырытая невесть для чего. По верхнему гребню обоих склонов тянулись траншеи и окопы. Бойцы могли переходить с одного склона на другой в зависимости от направления неприятельского удара. В настоящее время они держали оборону с тыла.