И не только о нем...

— На всех нас надвигается новый тридцать седьмой год. Можете мне поверить на слово, это так, а не иначе. И то, что вы рассказали, — живое тому подтверждение.

…Пишу эти строчки, прерываю, заглядываю в Советский энциклопедический словарь издания 1983 года.

У всех трех названных мною видных деятелей государства — одинаковые даты смерти.

Не берусь называть всех обвиняемых этого так называемого «ленинградского дела», я их не знаю, но они были, были, были…

И терзающая душу боль, неутихающая печаль и мучительная горечь потерь, глобальных и личных, незримо и непрестанно были с нами…

В Ленинграде за девятьсот дней погибли сотни тысяч людей, сраженных голодом, холодом, вражескими воздушными и артиллерийскими обстрелами, в битвах у городских порогов.

Обвиняемых по «ленинградскому делу» расстреляли свои…

Збарский был прав. Надвигался новый 1937 год.

А быть может, кому-то это было нужно — подбрасывать в адскую печку новые и новые поленья, разжигая подозрительность, ослабевшую было, когда шла война, сплотившая народ в невиданном единстве и не позволявшая развиваться этим жутким свойствам натуры?

Быть может…

А мы продолжали работать и жить недавним восторгом Великой Победы, под мирным синим небом, отбрасывая дурные предчувствия, и трудились, и шутили, и смеялись, и собирались дружными шумными компаниями, и ездили в отпуск купаться в Крым и на Кавказ, и ходили в театры, и смотрели фильмы, и читали книги, и слушали концерты, и наслаждались просто общениями, без которых жизнь невозможна и скудна…

Таково уж было наше поколение, — не сломить, не поколебать веру в то, что дали давние, ленинские годы…

ПРОГНОЗ И ПРЕДВИДЕНИЕ надвигающихся новых апокалипсических времен, сделанные Борисом Ильичом, подтвердились его собственной судьбой.

Ни у нас, ни у него на все это фантазии недостало.

В начале пятьдесят второго года Збарский был арестован.

Зачем? За что? Как решились снять со священного поста часового?

За месяц до ареста Борис Ильич заболел.

Ночью — внезапный острый приступ холецистита. Воспаление желчного пузыря.

Уже в девять утра он на операционном столе у А. Н. Бакулева, знаменитого хирурга, собрата Бориса Ильича по академии.

Операция проходит блестяще. Через неделю его, по настоятельной просьбе, транспортируют домой. Состояние удовлетворительное.

Каждое утро начиналось с того, что мы звонили и спрашивали:

— Как здоровье Бориса Ильича?

Евгения Борисовна отвечала односложно:

— Слабость.

Однажды, когда мы позвонили как обычно, Евгения Борисовна на наш вопрос молча повесила трубку.

Решили — нас разъединили. Позвонили снова. Трубка снова была брошена.

Что это могло означать? Неужели — смерть?

Сразу же позвонили на его кафедру. Трубку, как всегда, взяла его секретарша.

— Кира Михайловна, что случилось? Звоним Борису Ильичу, Евгения Борисовна молча вешает трубку.

Пауза.

— Александр Петрович… Людмила Яковлевна… Больше туда не звоните. Вы меня слышите? Не звоните.

— Слышу, — сказал я. — До свидания.

…Недавно оперированного, еще не вставшего на ноги больного спустили вниз, к ждущей у подъезда карете, и отвезли на Лубянку.

…Спустя несколько месяцев, вечером, пришли за Евгенией Борисовной.

Дома был десятилетний Витя. Старший сын Феликс с невесткой в театре, во МХАТе, смотрели Диккенса…

Начался обыск. Евгения Борисовна сидела в спальне, молчала. Когда пришедшие сообщили ей, что часть квартиры будет опечатана, решительно потребовала: «Перенесите в столовую рояль, моя невестка по профессии пианистка, рояль будет ей нужен». Тон ее был настолько категоричен, что тут же начали передвигать рояль. Она сказала: «Учтите, что, пока не вернутся сын с женою, они в театре, я никуда отсюда не двинусь, я должна оставить им десятилетнего Витю». Ее условия были молча приняты. Они ждали. Вернулись из театра старший сын с женой. Тотчас же все поняли. Прощаясь, Евгения Борисовна каким-то молниеносным движением успела передать невестке книжку в сберкассу, находящуюся у них в доме. Поэтому утром в сберкассе, куда еще не успели сообщить о ночном аресте, а доверенность была уже предусмотрительно сделана заранее, родные получили какую-то сумму денег, которые им были так необходимы для существования.

По рассказам невестки, Евгения Борисовна за все эти драматические минуты не проронила слезинки, была сдержанна и внутренне собранна, и даже пришедшие за нею не могли этого не ощутить. Все, что было описано при ее аресте, было конфисковано после ее осуждения…

МИХАИЛ ИЛЬИЧ РОММ снимал на «Мосфильме» по моему сценарию двухсерийную эпопею — «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы».

В эти труднейшие годы жизнь и работа свели меня с одним из крупнейших наших кинорежиссеров и личностью во всех смыслах замечательной.

Михаил Ильич — это череда знаменитых картин, в их числе такие, как «Пышка» по Мопассану, «Мечта», как «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», как «Улица Данте» и «Девять дней одного года», как документальная лента «Обыкновенный фашизм»…

Ромм снимал фильм в двух сериях.